Взмахом руки сняв защитное заклинание с двери, ведьма вошла в комнату, чуть не споткнувшись о кота, вертящегося у ног, закрыла за собой дверь и тут же, тяжело привалившись к ней спиной, съехала вниз, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Обхватив колени руками и уронив на них голову, колдунья все плакала и плакала, дрожа от боли, холода и нервов, но все еще отчаянно пытаясь найти хоть какой-то выход. К сожалению, голова так болела и гудела, что здравые мысли приходили не сразу, а если и приходили, то текли вяло, будто утопая в киселе. Кот, мяукнув, ткнулся лбом в бедро хозяйки и преданно улегся рядом, стараясь хоть как-то ее приободрить.

- На что я вообще надеюсь? Полюбить ведьму, как же! Да еще и за определенный срок! Такое приключение не под силу даже капитану пиратов! - шепотом принялась рассуждать Леонора, приподняв голову и положив подбородок на колени, - И что мне было делать? Влюбить его в себя насильно, чтобы снять проклятие? Может, сразу убить его, чтобы не мучился? Или, лучше, себя? - она горько усмехнулась, - Что толку? Какая сила в односторонней любви? - скотинка у ног неодобрительно загудела, - Да что такое?! Не знаю я, что мне еще делать, понятно тебе! - шикнула она на кота, - Не знала я никогда этой проклятой любви, будь она неладна! Но, даже не зная ничего об этом, я уверена в том, что Киллиан достоин большего, нежели проклятая белокурая ведьма, обреченная на вечное одиночество и тьму. Со зрением или без него, я все равно навсегда останусь слепой ведьмой, поедающей детей, ведущей отшельнический образ жизни и живущей в домике, сделанном из сладостей. Бесчувственная, безумная, отчаявшаяся, жестокая, ненавидящая весь мир. Злая. А кому нужна злая ведьма?

Вздохнув и шмыгнув носом, чародейка, окончательно задубев от холода, поднялась на ноги и размяла плечи. Пожалуй впервые, она выбрала такой легкий и даже унизительный для нее путь: не бороться, а просто банально сбежать. Побыть одной. Подумать. Переждать. Может, над кем-нибудь от души поиздеваться. Не контролировать магию, выпустить ее и пусть сколько угодно овладевает ее душой. И пусть снова сойдет с ума. Какая разница. Плевать на все. Разве что, уйти просто так она не может... нужно кое о чем, вернее, о ком, позаботиться.

Резко перевернув сумку, колдунья вывалила все собранные вещи на пол и принялась выуживать нужные: нижнее белье, носки, хлопковые черные штаны, майка без рукавов, теплая толстовка с капюшоном небесно голубого цвета. Ей такой стиль казался немного диковатым, да и не в том она уже возрасте, чтобы выглядеть на 20, когда ей уже далеко за 200, но это был самый удобный и практичный вариант. К тому же, если что, было не жалко его испортить. Натянув одежду, Леонора собрала волосы в высокий хвост и принялась зашнуровывать кеды. Вот они ей, пожалуй, нравились больше всего. Мягко, удобно, практично. Хорошо, что у нее их несколько пар, а то одни остались у... она не будет снова о нем думать!

- ... впрочем, придется. Он может сколько угодно меня не любить и сопротивляться, но оставить его с пустыми руками в этом сумасшедшем доме я просто не могу! Съехавшая с катушек Регина, хладнокровная Кора, безумный Штильцхен, да мало ли еще кто! Конечно, любимый, я не сомневаюсь, что ты справишься и без моей помощи, но... - Леонора уселась на высокий стул и, положив руки на стол, прикрыла глаза, - ... Лучше иметь козырь в рукаве. И тебе я их предоставлю целую колоду! - коротко рассмеявшись, она начала водить руками в воздухе, притягивая к себе различные флаконы. Пробыв за этим занятием минут 10, она вновь открыла глаза и критично осмотрела заставленный склянками и баночками стол.

- Во что бы их сложить... Хм... О, знаю! - нагнувшись, она выудила из ящика в столе шкатулку, - Нужно же хоть когда-то ею воспользоваться! Смахнув с деревянной поверхности пыль, она открыла ее и начала любовно укладывать на мягкую подкладку зелья. Не зная, что может пригодится, она старалась нагрузить шкатулку по-максимуму.

- Надеюсь, ему отсюда вообще ничего не понадобиться... - еще раз проверив, все ли она положила, ведьма взмахнула рукой, приманивая бумагу, перо и баночку чернил, - И самое сложное... - нависнув над пожелтевшим листком бумаги, она подперла лоб рукой и, обмакнув перо в чернила, принялась писать. И уже через несколько предложений по ее щекам вновь заструились слезы. Так она и просидела некоторое время, пытаясь сдержать рыдания и то и дело убирая листок в сторону, спасая его от соленой воды и клякс. Перечитывать написанное сил уже не было. Отложив листок в сторону, чтобы чернила высохли, она взялась за следующий и, разорвав его пополам, указала, какое зелье для чего нужно. Убедившись, что чернила высохли, она сложила его вдвое и прикрепила скотчем к внутренней стороне крышки. Закрыв шкатулку, Леонора запечатала ее заклинанием и, подумав, все-таки наклонилась к ней и, прошептав фразу на непонятном языке... тихо запела. "Может, так он легче все это переживет... Кажется, ему нравилось, как я пою... " Всхлипнув, колдунья достала из ящика нечто, похожее на четки и, зачаровав и их, положила рядом. Встав и подняв с пола плащ и жилет пирата, она положила их на стол и, сосредоточившись, провела пару раз над ними руками. Вот и всё. Осталось собрать себя...

Аккуратно уложив в сумку одежду и зелья, она смахнула с лица слезы и, взяв на руки кота, посадила его на стол. Обхватив пальцами его мордочку, она заглянула в его желтые глаза.
- Оберегай Киллиана Джонса. Никуда не отходи от него, а будет упрямиться - вцепляйся мертвой хваткой, это у тебя здорово выходит. Будь рядом и, в случае чего, подскажи ему, что делать. Не переживай за меня, я буду у Регины, а по истечении седьмой встречи, если не найду выход... - ведьма осеклась, боясь озвучить собственное решение. Повисла гробовая тишина. Наконец, она наклонилась к уху кота и что-то едва слышно ему прошептала. Мефистофель мякнул, показывая, что понял слова хозяйки и вспрыгнул ей на шею.

- Ты же тяжеленный, что творишь! - ругнулась Леонора, придерживая его рукой и гладя за ухом, - Я тоже буду скучать...

Подняв с пола сумку, девушка забросила ее на плечо, и, собрав со стола шкатулку, четки, бумагу и одежду капитана, тихо вышла из комнаты, запечатав дверь удвоенной защитой.

Песня, звучащая при первом открытии и, в дальнейшем, по просьбе:

Ты пролился из рук
Полуночной грозой,
Сбылся вмиг, как плохая примета;
Я - как тень, ты - как звук,
Мы сплетались с тобой,
Наплевав на условности света!
Ты обвился вокруг
Виноградной лозой;
Напоив меня собственной кровью,
Ты свалился без сил,
Но меня не спросил -
Я, быть может, такого не стою!

Наши души сцепились голодным зверьём,
А телам было этого мало -
И наутро безумное сердце мое,
Застонав, на весь день умирало,
Чтоб воскреснуть для крика натянутых струн,
Чтобы ночью стать арфой твоею;
Нервы сталью звенят -
Но больнее стократ
То, что я доиграть не сумею...

Нервы сталью звенят -
Но больнее стократ
То, что я доиграть не сумею...

Памятка по зельям:
1). 3 флакона с черной жидкостью - зелья перемещения. Бросить под ноги и четко назвать место, где желаешь очутиться. Помнишь, как я делала в библиотеке?
2). 3 флакона с зеленой жидкостью - восстанавливающие. То, что я тебе давала, чтобы излечить от травм. Очень сильные, употреблять только в крайнем случае.
3). 2 синих флакона - от отравлений, кровопотери и мелких травм. Более легкие, но не менее эффективные. На всякий случай.
4). 2 красных флакона - сонные зелья. Вылить на ткань и приложить к лицу - человек потеряет сознание.
5). 3 колбы с прозрачной жидкостью - разбить и чем-то прикрыть нос и рот, чтобы не надышаться самому; создает отравляющий туман, мгновенно заполняющий помещение. Жертва на какое-то время лишается сил, у нее кружится голова и теряется ориентация в пространстве. Пожалуйста, не надо ими разбрасываться направо и налево! Не хлопушки все-таки.
6). 1 продолговатый флакон с пульверизатором - успокаивающее. Попрыскать в воздух и глубоко вдохнуть: дарит душевный покой, помогает собраться с мыслями и сосредоточиться. Хватает надолго.
7). 2 желтых - яды. Без вкуса и запаха. Сильное отравление, боль, галлюцинации, тошнота. Нужно подлить в напиток. Эффект - сутки-полтора.
8). 4 маленьких флакона с голубой жидкостью - боевые. Если кинуть их в кого-то - взрываются и ранят острыми ледышками. Не сильно, конечно, но рано обеспечены. Опять же, не разбрасывайся! Только в крайнем случае!!

Ради бога, ничего не трогай в магазине! Стеллажи зачарованы, при малейшем контакте с флаконами будет сильнейший ожог.
Постарайся запомнить, какое зелье для чего, и сожги эту памятку. На всякий случай. Если забудешь - кот тебе покажет, где я храню тетрадь с записями эффектов. Не забывай после использования закрывать шкатулку. И спрячь ее от чужих глаз.
На доме - охранные чары, но тебе они не будут преградой, зато послужат защитой. Любые заклинания магов в моем доме ослабляются вдвое, помни об этом.

Я знаю-знаю, что ты живучий, но, пожалуйста, береги себя!
Если с тобой что-то случится - я себе этого не прощу.

Придавив ее своим телом, он целовал ее так, будто в последний раз. Он купался в счастье,
обнимая ее и чувствуя прикосновение ее уже до боли родного тела. Его язык проникал все глубже, сплетаясь с ее языком. Он прижал свои губы к её уху и прошептал страстным и чувственным голосом,:- Я хочу твое тело, я хочу твою душу. Я хочу твое сердце. Я – твой, и всё, что ты пожелаешь от меня, тоже твоё,- обхватив её лицо своей ладонью, он притянул её лицо ближе к себе и, накрыв своим ртом её губы, он продолжил этот поцелуй, наполненный страстью и болью одновременно.

Мужчина начал стягивал с себя одежду, ведьма чуть ли стонала, от долгой суеты. Разорвав поцелуй, Джонс сорвал с себя рубашку, стащил брюки, и прочий ненужный хлам. Оказавшись полностью обнаженным, он сорвал с Леоноры последнюю вещь. Хруст, рвущийся ткани, и черные кружевные трусики полетели в сторону. Ох уж эти привычки, с ней бы он это делал вечно…

Придавив ее своим телом, он чувствовал бархатность ее кожи, ее тепло и еще желание, которые электрическим током передавались пирату. Периодически отрываясь от ее губ, он нашептывал слова, - Я буду любить тебя долго, нежно и мучительно… Ты будешь умолять меня - он сжал ее грудь ладонью и испытал высшее наслаждение. Продолжая целовать ее шею, губы, рука медленно спустилась к центру ее наслаждения, легкое движение руки и пальцы окутала горячая нега вожделения.

Плавно двигая пальцами внутри лона, Джонс чувствовал, как девушка начала извиваться под ним, как пойманная в ловушку змея. Целуя ее грудь, он от наслаждения с рыком, который чуть слышно вырвался из груди, закусил ее сосок. Такой манящий, такой нежный, как утренний цветок. Пальцы двигались все быстрее и быстрее, ощущения ее теплоты внутри и то как все сжималось от наслаждения были непередаваемые. Он слышал ее стон, будоражащий и возбуждающий, который в любой момент мог сорваться на крик. Холодные руки ласкали его, еще чуть- чуть и он сойдет с ума вместе с ней.

Язык мужчины грубо вторгался в рот колдуньи, исследуя, овладевая, возбуждая, то ласково поигрывая с ее языком, то мучительно и жадно терзая, будто окончательно закрепляя свои права на нее. И она, с присущим ей пылом, трепетом и эмоциональностью, с готовностью отдавалась в немилость его горячих губ и требовательных прикосновений, с каждой секундой все больше и больше распаляющих ее тело и душу.

- Я хочу твое тело, я хочу твою душу. Я хочу твое сердце. Я – твой, и всё, что ты пожелаешь от меня, тоже твоё.

- Я желаю только одного, Киллиан, - жарко зашептала ведьма, обнимая мужчину за шею и соприкасаясь своим лбом с его, - Чувствовать тебя, слышать биение твоего сердца рядом с моим, быть с тобой, никогда и никуда не отпускать, - пальчики колдуньи сильнее впились пирату в плечи, будто лишний раз подтверждая ее слова, и начали настойчиво стягивать рубашку, - Желать тебя и в ответ отдавать тебе всю себя без остатка, - призывно качнув бедрами, она развела колени в стороны, и с ее губ сорвался глухой стон, - Упиваться тобой… любить тебя… всё, что я хочу, всё, чего бы я могла пожелать, - это ты.

Колдунья, как всегда, даже не заметила, как пират быстро стянул с себя всю одежду и тут же решительным движением освободил и ее от последней детали ее гардероба. Запоздало сообразив, в каком виде она, стало быть, лежала до этого, к ее щекам прилила внезапная краска смущения, хотя, казалось бы, вот уж точно не время было смущаться! «Раздевал меня… ох, Киллиан… » Сильное и гибкое тело, решительно пригвоздившее ее к кровати, не дало ей закончить мысль. Низ живота свело жаркой судорогой, между ног сладко заныло, и сдерживаться было уже практически невозможно. Еще чуть-чуть, и она, с магией или без нее, сама набросится на него и живого места не оставит.

- Я буду любить тебя долго, нежно и мучительно…

Леонора чуть сознание не потеряла от перевозбуждения, когда он жарким шепотом опалил ей ухо. Это было уже слишком, она действительно больше не в силах терпеть эту пытку. А он, как назло, не давал ей прижаться к нему, наоборот, мягко отстранял, продолжая водить рукой по ее телу: лаская, дразня, окутывая собой, деля желание на двоих. Как бы она ни хотела, ведьма могла лишь комкать рукой простынь и стонать в ответ на его прикосновения, подаваясь вперед, желая ощутить его каждой клеточкой тела. Но, более всего, почувствовать его, наконец, в себе, принять без остатка.

- … ты будешь умолять меня.

- Что ты заду… - возмущенно начала шептать ведьма, но тут же из ее горла вырвался вскрик наслаждения, заглушая любое негодование. Ловкие пальцы мужчины умелыми движениями доводили ее до исступления. Леонора жадно хватала ртом воздух, выгибаясь навстречу губам Киллиана, извиваясь под ним, шире раздвигая ноги, прижимаясь к его руке все теснее и теснее.

- Пожалуйста… пожалуйста… - хриплым голосом умоляла колдунья, ерзая на месте и сходя с ума от движений его пальцев, которые, иногда замедляясь, почти что выходили из нее, а потом снова погружались, стремясь скорее нарастить темп. В глазах окончательно помутнело от желания и накатывающего оргазма, и ведьма, резко повернув голову в сторону и уткнувшись носом куда-то в подушку, свела ноги и, громко вскрикнув, задрожала всем телом, вытягиваясь в струну, все еще продолжая чувствовать в себе нежные пальцы мужчины.

Она и шевельнуться не могла, лишь продолжала дрожать мелкой дрожью, пытаясь отдышаться. Не увидев, скорее интуитивно почувствовав, как пират, обняв ее, довольно ухмыляется, в ее, и без того колдовских глазах, заплясали бесенята. Несмотря на то, что тело просто одурело от наслаждения и счастья и теперь просило покоя, гордость, природное упрямство, да и просто вредность, требовали возмездия. «Будешь умолять, значит… еще посмотрим, кто кого, Киллиан Джонс!» Невольно втянув носом воздух, ведьма уловила терпкий, чуть сладковатый и одурманивающий запах, смешанный с мускусным запахом мужчины. Запах возбуждения, желания и страсти. Ей окончательно снесло крышу.

Играючи перевернув Киллиана на спину, Леонора, лежа рядом и улыбаясь на манер Чеширского Кота, нависла над ним, замерев в нескольких сантиметрах от его губ. Мягкие белые волосы, каскадом ниспадающие с ее плеч, щекотали его кожу, лаская и дразня одновременно. Не переставая улыбаться, ведьма, не сводя глаз с капитана, нарочито медленно облизала губы и, издав тихий стон, сильно напоминающий протянутое «даа-а-а», начала водить своим языком по его губам. Предвосхищая его упрямство, ее холодная ручка стремительно, но мягко легла ему на грудь и решительно прижала к кровати. «Забыл, забыл, с кем связался! На свою беду!»

Вторая рука нежно повернула голову пирата набок, и горячий рот плавно переместился сперва к его уху, опалив жаром и прикусив мочку, а затем и к шее, оставляя на ней цепочку из влажных поцелуев, некоторые из которых, на следующий день, определенно, останутся в качестве напоминания о том, кому этот дивный мужчина принадлежит и всегда будет принадлежать.

Ведьма начала плавно спускаться все ниже и ниже по его груди, водя языком, целуя и прикусывая кожу мужчины. По ладоням же, которые, лежа на его торсе, медленно следовали за губами, одновременно с жаркими поцелуями, начали, с характерным скрипучим звуком, распространятся тонкие изящные морозные узоры, плавно ложась на тело Киллиана, подчеркивая причудливый и пьянящий контраст жара и холода. Точно, как и они с ней: огонь и лед.

Только на мгновение Леоноре показалось, что она творит полное безумие и дикость. Но эта мысль тут же растворилась, когда она вновь втянула носом запах возбуждения, одержимости и желания. Бросив озорной взгляд на капитана, который, казалось, тоже уже был близок к полной потери разума, как и она недавно, ведьма, лукаво улыбнувшись и на мгновение закусив нижнюю губу, осторожно провела языком по всей длине его разгоряченной плоти. Услышав сперва гортанный стон, вырвавшийся из груди мужчины, а потом уже и тихие ругательства и проклятия, чародейка и ухом не повела, лишь коротко усмехнулась и продолжала свое увлекательное занятие. Ведьма была уверена: недолго ему еще сопротивляться. И так мучительно сладко представлять, что потом ожидает ее…

- Пожалуйста… пожалуйста…

От одного её умоляющего стона, пират мог взорваться от возбуждения. Когда он довел ее до самой точки наслаждения, она вскрикнула. Ее ножки зажали в тиски его руку, он чувствовал приятную пульсацию внутри ее. Он теперь хотел больше, сам находясь на грани, Джонс приобнял ведьму, а та лишь хитро ему улыбнулась. Ему это безумно понравилось, она как обычно не хотела ему проигрывать, даже проводя неистово бурные ночи, они умудрялись бороться и здесь.

Ее волосы приятно щекотали его кожу, он хотел запустить в них руку, почувствовать шелковистость и мягкость, зарыться в них и вдыхать их дивный аромат.

Он хотел приподняться, но ее рука нежно легла на его грудь. Второй рукой она коснулась его лица, Киллиан ощущал весь трепет прикосновений. По телу пробежалась волна дрожи. От одних ее действий хотелось выпустить все накопленную энергию, еще чуть-чуть и он схватит ее и сделает ее своей. Он хотел ее прямо сейчас. Но ведьма не успокаивалась, она спускалась все ниже. Оставляя на теле следы своих горячих поцелуев, мужчина внезапно чувствовал приятный холод по телу. В голове мелькнула мысль, о не сдержанности магии Ди. Он помнил, как в прошлый раз она чуть не зажарила почти его, от одного поцелуя. Он бы и не прочь испытать его опять. Ди представляла собой смесь необузданной страсти, которая могла убить наповал. Так опасно и так завораживающе. И это пирату так безумно нравилось в ней.

Она посмотрела на него так, что у пирата опять вспыхнуло все тело, она была слишком близко от его центра наслаждения, ее лукавая улыбка, и как она по детски наивно закусила губу, заставляла стонать от удовольствия.
Закрыв глаза, он почувствовал ее горячие дыхание, а затем неимоверно сумасшедшее ощущение, которое он ощутил на своей и без того ноющей от возбуждении плоти.

Не сдержавшись, он простонал от такой сладкой муки, запустив рукой в волосы, он то и дело сжимал, ее шелковистую копну волос. Он чувствовал мягкость ее губ, которые плавно и мучительно скользили по всей длине его центра вожделения. Рука сама по инерции стала направлять туда, где бы он хотел прочувствовать больше всего, -Леонора,-со стоном прохрипел пират, давая понять что до полной разрядки оставалась мгновенье.

Лишь на несколько секунд дернувшись вперед, он почувствовал как подошел к концу. Тело не слушалась, ему казалось, что сама душа покинула его тело. Чувство было таким сильным, что в глазах стали плясать огоньки света. Посмотрев на Леонору, он увидел ее довольную ухмылку, -Ах ты чертовка, - прохрипел пират и с силой притянул ее к себе, покрывая своими губами ее. Поцелуй хранил в себе некую дикость, на губах Леоноры еще оставались капельки его семени. С ней он мог, казалось все, все безумные желания они инстинктивно дарили друг другу.

-Моя маленькая ведьма,- Джонс повалил ее на спину , удобно устроившись между ее ног, он плавно проводил рукой по внутренней стороне бедра, а стальным крюком, водил по ее груди выписывая невидимые узоры.

-Ты так прекрасна,- он смотрел в ее глаза, в которых читалась похоть, желание и дикость…Губы были, припухшие от грубых поцелуев, он видел, как бусинки пота скатываются со лба девушки и скрываются где то в волосах. И все это смешивалось с совершенной ангельской внешностью ведьмы, казалось бы, совсем не совместимо…

Пират слегка зажимая бедро девушки, наклонился к ней и горячо зашептал: -Скажи, что ты хочешь от меня, и я это сделаю…Только скажи, и я дам тебе то чего ты хочешь больше всего…,-он хотел услышать, как она попросит его сделать то, в чем они так сильно нуждались.

Губы и язык ведьмы танцевали в едином, понятном лишь ей одной ритме, доводя мужчину, этого властного жесткого и бескомпромиссного мужчину, до какого-то безумного и одержимого состояния. Колдунья даже не сразу поняла, что его рука зарылась ей в волосы и теперь направляет, подсказывает, помогает ей понять его желания и предпочтения все лучше и лучше. Хоть она покорно и подчинялась его порывам, в душе все равно знала, кто из них выиграл. И он, ведьма была уверена, тоже знал: его стоны, и то, как он подавался ей навстречу, говорили красноречивее любых слов. А уж понимание того, что причиной всего этого являлись ее действия, мгновенно опьянило и заставило вобрать его в себя еще глубже. Это было так правильно, так радостно, так естественно: дарить наслаждение тому, кого любишь, не прося ничего взамен; лишь бы он был счастлив.

Услышав свое имя, потонувшее в сладостном стоне мужчины, колдунья прикрыла глаза от удовольствия и одновременно с этим почувствовала, как его так долго сдерживаемое желание, наконец, нашло свой выход. Нежно гладя руками бедра пирата, ведьма, сама уже вновь сгорая от желания, пропустила его сладостную дрожь через себя и, облизав солоноватые губы и подняв на Киллиана светящиеся от радости глаза, довольно улыбнулась. Его глаза, как и ее, лучились светом. Леонора, отчего-то замерев и затаив дыхание, смотрела на него и не могла насмотреться, а в голове билась одна единственная мысль: счастлив. Она и правда делает его счастливым! А когда счастлив он – счастлива и она.

Но даже довольный и счастливый, это по-прежнему был Киллиан Джонс, а он подобные вольности просто так с рук не спускает. И холодная сталь его крюка, прикоснувшаяся к ее груди, только лишний раз подтвердила это. Впрочем, его командирская манера поведения и требовательные прикосновения только сильнее возбуждали. Он каждым своим словом и жестом принуждал к подчинению и послушанию, и от этой властности и грубоватой силы ведьму каждый раз бросало в жар, а тело била сладостная дрожь. Кажется, только сейчас она смогла честно признаться самой себе: ей было как воздух необходимо, чтобы кто-то уже, наконец, нашел управу на нее. И плевать на гордость. Ее нужно держать и не отпускать. И вот он перед ней, этот удивительный мужчина, непостижимым образом понимающий все, даже самые потаенные, ее желания.

- Моя маленькая ведьма…

В груди разлилось приятное тепло. Леонора поверить не могла, что кому-то может нравиться то, кем она являлась, но, кажется, Киллиан был исключительным во всем. Такой прекрасный, дивный, желанный… о, небо, она жить без него не может!

- Кто бы мог подумать, - охрипшим голосом промурлыкала ведьма, растягивая губы в улыбке и не сводя с пирата глаз, - Самый лучший из всех мужчин осыпает комплиментами ведьму! – заметив, что он, нахмурившись, уж было собрался открыть рот, чтобы возразить, колдунья стремительно подалась вперед и, обхватив его руками за плечи, впилась в губы пирата долгим нежным поцелуем, слегка покусывая его нижнюю губу.

Вновь резко прижав ее к кровати, мужчина, сжав бедро колдуньи, внезапно выдал ей такое, отчего она покраснела как маков цвет и, широко распахнув глаза, чуть не задохнулась от нахлынувших ощущений. Как загипнотизированная, колдунья смотрела в глаза пирата, отдаленным уголком сознания понимая, что войну с ним ей не выиграть никогда. Впрочем... будет ли это поражением?

- Скажи, что ты хочешь от меня, и я это сделаю… Только скажи, и я дам тебе то чего ты хочешь больше всего…

- Я хочу тебя… - призывно качнув бедрами и не сводя с него глаз, послушно зашептала ведьма, - Возьми меня, Киллиан Джонс, - медленно закинув руки за голову, она судорожно вцепилась в кованую спинку кровати и слегка поерзала на месте от нетерпения, прожигая мужчину взглядом. Ведьма вручала ему не только свое обнаженное тело, но и свою обнаженную душу.
- Возьми грубо, властно, страстно, как умеешь один лишь ты… - от собственных слов глаза колдуньи заволокло туманом и она глухо застонала, - Прошу... любимый... пожалуйста...

Закусив мочку ее уха, с довольной улыбкой, Джонс захватил ее губы своим властным поцелуем и, одновременно вонзился глубоко. Он медленно вышел, наполнил её снова, пронзая длинными ударами, грубо пробиваясь вглубь.

Когда она выгнулась к нему, он сжал руку вокруг её талии и углубил поцелуй,
его язык врывался в ритме с нижней частью тела, одновременно вонзающейся в неё так жестко. Словно безумцы, они отдавались всецело желаниям и чувствам. Это удивительная женщина дарила ему неземные блаженства, а видеть, как она каждый раз то всхлипывает, то вскрикивает от движений его тела, радовало его еще больше. Он видел как ее глаза застилает пелена наслаждения, -Ты принадлежишь мне, Леонора,- зашептал пират,- Я сделал тебя своей,- ее плоть растворилась в его теле.. Напряжение, скрутившее тело ведьмы, неожиданно взорвалось, Джонс чувствовал как она уже близка к концу. Чувствовать ее было изысканным ощущением, какое ему доводилось когда-либо ощущать. Оно отличалось от того, что случалось раньше с ним, с другими женщинами; это была более глубокая дрожь в самое сердце, безмерно более сильная. Пират продолжал равномерно вонзаться, пока она не ослабла под ним.

«Ей всегда будет мало…как и мне»,- от этих мыслей он начал снова свои движения, с силой ударялась об её горячую, ноющую кожу. Джонс все делал для ее полного удовлетворения, он хотел, что бы она чувствовала себя безумной от такого напора. Что бы она продолжала сходить сума от его ласк. Еле сдерживаясь, Джонс от потока полнейшего экстаза, и уже слабо понимающего реальность, продолжал пронизывающие удары, от которых ведьма всхлипывала.

Он то и дело проводил своим крюком по ткани, превращая постель в лохмотья. Зацепившись им у изголовья кровати, он обхватил её талию своей рукой и сжал так сильно, что она едва могла дышать, и вонзился, так же грубо и жестко, при этом выгибаясь под ней.

Он выдохнул её имя, когда в этот раз они оба достигли, наконец-то блаженной ноты своего желания. Это случилось с такой интенсивностью, что ему показалось, что стены рухнут на них. Ведь он отчетливо слышал звук трескающихся стен.

Из груди ведьмы вырвался протяжный стон наслаждения, когда пират, впившись в ее губы требовательным поцелуем, сделал, наконец, то, о чем она была готова умолять его снова и снова. Тело невольно выгнулось, подаваясь вперед, и тут же оказалось зажато в крепкие тиски его сильных объятий. Единственные оковы, в которые она позволяла заключать себя снова и снова.

Колдунья, резко вцепившись в плечи мужчины и не переставая утопать в сладостной дрожи и волнах желания, беспрерывно прокатывающихся по телу, трепетно, жарко, отчаянно откликалась на каждое его движение и прикосновение, принимая, отдавая, растворяясь в нем без остатка. Он бесцеремонно, грубо, жестко и глубоко проникал в ее тело, доказывая свои права на нее, и ведьме казалось, что для этого она и была создана: отдаваться этому невероятному мужчине, быть с ним, оберегать его и позволять защищать себя. Идти за ним, куда бы он ни позвал, слушаться его, повиноваться, вручить ему жизнь и отдать свою волю, ведь…

- Ты принадлежишь мне, Леонора…

- Да… да… да, да-а-а… - срывался судорожный горячий стон с ее губ. Пальцы до боли сжали его плечи, и ведьме на мгновение показалось, что ее, обычно такие ледяные руки, теперь пылают жаром. Она вся пылала и сгорала, почти теряя сознание от ощущений, которыми он щедро одаривал ее. Колдунья билась и сходила с ума от грубых толчков мужчины, заполняющих все ее естество, душа металась, будто в клетке, раздираемая наплывом чувств, а сердце стучало так быстро и отчаянно, что Ди казалось, будто его стук отдается эхом от стен. С ним она была такой слабой и сильной одновременно. Женщина, покорная и послушная, отдающая ему всю себя без остатка. Его женщина. Ведьма, чье ледяное сердце он единственный смог растопить. Единственный, кто смог завоевать. Покорить. Кто не оставил, не бросил, продолжая, чтобы ни случилось, крепко сжимать ее руку. Кто защитит, позаботиться. Тот, кому она предназначена самой судьбой.

Властные проникающие движения и сбивчивое дыхание пирата, опаляющее губы, заставляли ее разбиваться на тысячу осколков, взрываться миллионами искр, светиться и переливаться всеми оттенками сияющих звезд. Между ног стало непередаваемо влажно и жарко, по телу прокатилась волна сильной дрожи, и ведьма, гротескно изогнув брови и откинув голову, со всей силы сжала бедрами горячую и пульсирующую плоть мужчины. Сладкая судорога, прошедшая по телу, заставила девушку выгнуться еще сильнее и громко застонать, почти срываясь на крик. Никогда она не испытывала ничего похожего, никогда ее душу и сердце так не рвало на части, никогда она не чувствовала себя так, как с ним. Такой… безумной, одержимой, сильной. Такой желанной и такой… счастливой.

Терпеть эти сладкие муки было невыносимо, ее тело находилось на пределе своих возможностей. Шумно втягивая носом воздух, колдунья инстинктивно уперлась ладонями в грудь пирата, пытаясь отстранить его от себя, чтобы дать возможность телу хоть чуть-чуть передохнуть, но он по-прежнему крепко держал ее за талию, прижимая к себе все плотнее и плотнее. Чувствуя все новые и новые грубые толчки в своем теле, Леонора, всхлипывая и постанывая, змеей извивалась под Киллианом, окончательно теряя разум и себя саму. Весь мир разлетелся вдребезги, все перестало существовать. И если в глазах самой Смерти горел огонь ее сапфировых глаз, то Жизнь, определенно, смотрела на этот мир его синими глазами, глазами, в которых неистово бушевала неукротимая морская стихия. Резко обхватив пирата руками и уткнувшись носом ему в шею, колдунья, всей грудью вдыхая его неповторимый аромат, даже не думая сдерживаться, вцепилась ногтями в его кожу, оставляя на спине бесчисленные красные полосы, вбирая его в себя, растворяясь, сходя с ума снова и снова. До чуткого слуха долетали короткие обрывки звуков, будто все вокруг взрывалось и рушилось, кости хрустели, кровь текла по венам расплавленным железом, а перед глазами плясали темные круги. Откуда-то, отдаленным эхом, едва-едва слышно, в голове раздались строки какой-то песни, Леонора понятия не имела, что это, зачем, откуда, почему сейчас. Она словно слышала в голове свой собственный приглушенный голос.

Превращенье жизни в нежизнь
Во вращенье рдеющих спиц,
Раскаленный блеск из-под ресниц;
Ты разлейся в смерть кипящей смолой,
Разлетись сотней пепла лепестков,
В руки мне упади звездой…

- ... ты мой… - хриплым, но все же певучим голосом простонала колдунья, встретившись с мужчиной взглядом, - Теперь ты мой… Вовеки веков! - они были единым целым, одновременно падая на самое дно, чтобы потом возвыситься до небесных вершин. Вместе...

- Леонора…
- Киллиан…

Тела больше не подчинялись их воле. Вся власть была отдана лишь слепому наслаждению, нереальному желанию, губительной страсти, всепоглощающей любви.

Ведьма, находясь в полной прострации, едва дышала, жадно хватая ртом воздух и подрагивая всем телом. В голове вяло протекла мысль о том, почему все так стремятся к обладанию магией, если на свете есть силы, куда более могущественные и всепоглощающие? А уж в сочетании с этой же магией… лениво закинув руку за голову, она едва ощутимо провела пальцами по кованой спинке кровати. Что-то захрустело, зашипело, и в руку легла небольшая часть изящно изогнутой железки из изголовья. Поднеся ее к лицу, Ди, выгнув бровь, изумленно рассмотрела ее и, равнодушно пожав плечами, кинула ее куда-то в сторону, умудрившись сбить ей лампу, которая, кажется, тоже успела изрядно пострадать от ее неконтролируемых всплесков силы.

- Если я сломаю собственный дом, мне потребуется новый, - весело рассмеявшись, ведьма повернула голову к пирату и, широко улыбнувшись, преодолевая истому и усталость в теле, придвинулась к нему, закинув ногу ему на бедро и обвив руками за шею, - Приворожил… околдовал… - мурлыкала она, - Что же ты делаешь со мной, Киллиан Джонс… - и, не дожидаясь его ответа, нежно водя руками по его спине, как бы извиняясь за нанесенные увечья, она продолжила свою мысль: - Я… так счастлива с тобой, - сердце затрепетало от нежности, - Я не знаю, какие силы, небесные иль земные, благодарить за то, что жизнь подарила мне тебя… Ты… я… тебя… - она никак не могла собраться с духом, чтобы озвучить последнее слово, хотя все внутри истошно кричало об этом. Как он к этому отнесется? Ведь это все не просто так, не просто слова. Он вообще первый за все 300 с чем-то лет ее жизни, кому она готова искренне это сказать! Но это так страшно. Будто одно слово, всего одно, могло как соединить их навсегда, так и провести незримую черту, навечно разделившую их судьбы.

Леонора невольно вспомнила, как Киллиан обвинял ее тогда в трусости, что она сбежала. И он был прав; что бы ей тогда ни двигало, она предпочла уйти от проблем, а не встретиться с ними лицом к лицу. Так было проще, безопаснее, оно все как-нибудь бы, может быть, и решилось бы, но сейчас… Она так упрямо борется с ним, но все это показное, скорее от вредности и дурного нрава, нежели оттого, что так действительно хочется. На самом деле, даже со всей ее магией, ей не тягаться с ним в силе и храбрости. Ведь он-то никогда не сдавался. Не боялся, не бежал от трудностей, он все принимал. Имя ему – борьба. А ей – нет, не милосердие. Трусость. Да что она вообще из себя представляет, если даже не может найти в себе силы, чтобы сказать о своих чувствах?! «Слабачка. Кто ты за всей своей магической бравадой? И кем ты была бы без нее? Докажи, что достойна быть с ним. Борись не с ним, но во имя него. За него. Для него. Будь хотя бы вполовину такой же сильной! Ему не магия твоя нужна да горы трупов, а женщина, которая бы разделила с ним его жизненный путь. Стань такой для него, докажи это!»

Глубоко вздохнув, колдунья слегка отстранилась и, чуть ли не с вызовом, правда, уже не ему, а самом себе, заглянула в глаза мужчине. «Сейчас или… »

- Я люблю тебя, Киллиан Джонс, - тщательно проговаривая каждое слово, сказала Леонора, внутренне дрожа от ужаса, и, вместе с тем, испытывая долгожданное облегчение оттого, что, наконец-то, смогла сказать это вслух, - Я люблю тебя, - повторила она так же четко, не совсем понимая, то ли убеждает его, то ли доказывает себе самой свою же силу, то ли просто говорит то, что готова повторять бесконечно, - Тшш, не говори ничего, - поспешно добавила она, приложив палец к его губам, когда увидела, что он уж было раскрыл рот, чтобы что-то сказать, - Мои слова ни к чему тебя не обязывают, просто прими это как данность. Я… мне просто хотелось, чтобы ты знал, - не выдержав, ведьма все-таки отвела взгляд в сторону и сильно, насколько могла, обняла любимого. Будто в последний раз. Она не знала, как он отреагирует, но внутренне уже готовилась к самому страшному. И при самом неблагоприятном раскладе... Еще одна точка невозврата. Если он оттолкнет ее сейчас, это будет конец. В прямом смысле. Им, проклятым 28 лет назад, жизнь любезно предоставила выбор. Свобода ценой памяти. Вечное забытье. Один шаг – и вся боль исчезнет. «И лучше уж так, чем проживать жизнь, в которой не будет тебя… »

Ей было не до того, да и Киллиан вряд ли бы заметил это, но черный камень в золотой оправе, поблескивающий на ее правой руке, прорезало первой глубокой трещиной.