- Перепел поет... Теперь ты слышишь, любимый,

-Да, слышу,- прошептал пират, не сводя взгляда девушки, ее руки коснулись плеч мужчин и стали стягивать рубашку.
Обхватив ее одной рукой, он сделал еще пару шагов и опустил на мягкую подстилку из травы. Надвиснув над ней, он провел губами по скулам девушки, а затем, опускаясь к шее, он оставил там поцелуй. Стянув с него рубашку, откинула в сторону, руками сжимая ее кожу, пирату доставляло это приятное ощущение. Рукой он положил на бедро девушки и стал плавно вести ее вверх, задирая платье ведьмы. Нужно было поскорей от него избавится, и приподняв девушку, он быстро освободил ее от одежды.

Киллиан судорожно сглотнул, когда увидел что его ненаглядная осталась совершенно обнаженной. Сощурив взгляд, он прошептал ей на ушко - Проказница,- и прикусив слегка, заставил, содрогнутся от этого прикосновения. Опустив ее обратно, он прижался к ней всем телом, ощущая мягкость ее кожи. Киллиан стал покрывать поцелуями ее шею, затем спустился чуть ниже и стал нежно целовать ее грудь, неудержавшись от желания, он прикусил ее набухший сосок. Девушка охнула, а мужчина довольно улыбнувшись, стал дальше совершать пытливые ласки.
Каждый ее вздох, только и делал, что подталкивал к безумному чувству наслаждения и возбуждения. Оторвавшись от ласк, он сев на колени перед девушкой притянул ее за руки и усадил на себя. Холодная сталь коснулась спины ведьмы, заставляя покрыться кожу мурашками от холода, а может быть от чего совсем другого. Внизу живота сладко заныло, и, предвкушая от дальнейшего развития действа, пират поцеловал в губы Леоноры.

Внутри все пылало и требовало большего, но пират медлил, растягивал удовольствие. Он хотел насладиться этими ласками, и довести девушку до самой грани, что бы потом вместе рухнуть в самую бездну наслаждения и остаться там долго, насколько это было возможно. Каждый раз, прикасаясь к ней, целуя ее, мужчина отмечал про себя насколько это было по-разному, сумасшедшее чувство желания любить ее пока силы не закончатся. Вот что она порождала в нем, будто срывая с цепи зверя.

Ее тело было лучше всякого напитка в мире, не прекращая ее целовать он, будто пьянел все сильнее и сильнее. Девушка стала покачивать бедрами, создавая трения между ними, от этого чувства слегла, стало плыть перед глазами. Опустив свою руку, на талию девушки, он медленно провел по животу рукой, а затем одними лишь кончиками пальцев стал вести вниз, достигая самого эпицентра наслаждения девушки. Медленно он провел пальцами по уже набухшим лепесткам ее лона, и шумно втянул воздух, девушка впилась своими пальчиками в волосы пирата и протяжно вздохнула. Подняв свой взгляд на девушку, ведьма оперевшись своим лбом об его, жадно прильнула к его губам. С тем же пылом ответив на поцелуй, мужчина, продолжал пытливые ласки, заставляя девушку содрогаться в этом сладострастии.

Оторваться от Киллиана было для Леоноры подобно смерти. Касаться его, чувствовать, слышать, вдыхать его запах, дышать им. Желать его, жить им, любить его. Сколь бы сказочен ни был ее родной мир, этот лес и эта ночь, все меркло и тускнело в сравнении с его сильными объятиями и горячими губами. Он был рядом - и именно поэтому мир вокруг становился другим. Блики луны оживали и, словно густой краской, серебрили траву, ветер, гуляющий в густых кронах деревьев, наполнялся его неповторимым запахом, отчего становился одурманивающим и кружащим голову, даже тихое пение ночных птиц, казалось, звучало в такт его прикосновениями и нежным поцелуям. Незрячая, Леонора видела мир во всей его первозданной красоте и это зрение дарил ей ее любимый.

Коснувшись спиной мягкой густой травы, ведьма коротко вздохнула и провела руками по обнаженной груди мужчины, чувствуя под пальцами его разгоряченную кожу и напряженные мышцы. Губы Киллиана коснулись ее лица, лихорадочно целуя скулы, щеки, подбородок и постепенно спускаясь ниже, к шее. Слегка запрокинув голову и тяжело задышав, Леонора дрожащими от возбуждения пальцами наконец стянула мешающую рубашку и провела руками по плечам Киллиана, упиваясь исходившей от него силой и неукротимой свободой. Тело пылало и трепетало под его умелыми, требовательными и такими мучительно-нежными ласками, а душа горела, будто в огне; желание, в пепел стирающее все возможные и невозможные границы, уничтожало и пожирало изнутри, а любовь, ярче солнца ослепляющая своим светом, поднимала все выше и выше, прямо к антрацитовому небу и ярким созвездиям. Все вокруг сплелось воедино, создавая неповторимую гармонию: магия, сила, страсть, вожделение, обожание, нежность и любовь. Каждая новая ночь любви с Киллианом была для Леоноры новой и особенной, и такой ее делал именно он. Непоколебимый, словно острые скалы, твердый в своих убеждениях, а с другой стороны - стихийный и непредсказуемый, будто морской ветер; каждый раз он удивлял ее, поражал, будоражил. И каждый раз, открывая в нем что-то неизведанное, доселе ей незнакомое, она понимала, что любит его все сильнее и сильнее.

Крепче сжав его за плечи, ведьма почувствовала, как рука пирата легла ей на бедро и скользнула вверх. Тяжело дыша, он помог ей избавиться от платья, и, очевидно, окинув взглядом, судорожно сглотнул вставший в горле ком. Не сразу сообразив, что вызвало подобную реакцию, чародейка пару раз непонимающе моргнула, чуть склонив голову набок, а затем, поняв, в чем дело, закусила губу. Но не успела Леонора и слова сказать, как Киллиан уже наклонился ниже и, опалив ее жарким шепотом, через мгновение закусил мочку уха, вызвав сладостную дрожь во всем теле. Опустив ее обратно на траву, он накрыл ее своим телом и на краткий миг сжал в объятиях, так сильно и отчаянно, будто они были разлучены на столетия и наконец обрели друг друга вновь. Обхватив Киллиана руками, Леонора прижала его к себе столь же сильно, каждой клеточкой ощущая его нарастающее напряжение, дрожь и быстрое биение сердца. Губы пирата вновь коснулись ее шеи, он не отрывался от нее ни на миг, осыпая поцелуями, иногда чуть прикусывая кожу и проводя по ней языком. Дыша через раз, ведьма выгибалась ему навстречу, подставляя тело под его прикосновения, ласкала его плечи и спину и судорожно облизывала пересохшие от прерывистого дыхания губы. Спустившись ниже, он мягко провел ладонью по ее груди и накрыл губами ставшим таким чувствительным сосок, заставив чародейку ахнуть от нахлынувших ощущений. Закусив его и обведя языком, он принялся проделывать тоже самое и со вторым, отчего Леонора с силой стиснула зубы и чуть не зарычала от нетерпения. Не имея возможности сделать что-либо, находясь в полной власти Киллиана, она издала тихий стон и заерзала на месте, непроизвольно вскидывая бедра, желая ощутить его в себе целиком.

Из груди вырвался глухой стон, когда Киллиан на мгновение оторвался от нее, но, оказалось, лишь затем, чтобы вновь притянуть к себе и усадить сверху. Обняв пирата за шею, ведьма довольно улыбнулась и прогнула спину, следуя движением за острой и холодной сталью, коснувшейся позвоночника. Тело накрыла новая волна наслаждения, хлесткой плетью подстегивая желание, терпеть которое было уже невыносимо. Губы Киллиана были всего в паре миллиметров от ее губ, так близко, что Леонора ощущала на них его прерывистое и горячее дыхание. Издав полу-вздох полу-рык, Киллиан припал к ним в поцелуе - жадном, требовательном, пылком. Его язык сплетался с ее языком, лаская, возбуждая, заставляя тело плавиться в его руках. Голова кружилась от его неистовой силы, от того, как он целовал ее, как любил, как подчинял своей воли. Мышцы сводило почти до боли, а между ног нестерпимо ныло от сжигающего желания. Шумно дыша, ведьма крепко обхватила мужчину ногами и пару раз качнула бедрами, чувствуя через грубую ткань брюк его напряженную плоть. Недовольно рыкнув, она прижалась своей грудью к его и с силой сжала плечи, требуя и умоляя о большем.

Игриво закусив ее нижнюю губу, Киллиан положил руку ей на талию, а затем плавно повел ею ниже, пробежавшись пальцами по животу и ниже, пока не коснулся ее изнывающей плоти. Леонора, с трудом дыша и вцепившись мертвой хваткой в его волосы, дернулась и прижалась к его руке ближе, сходя с ума от нежных ласк, которыми он щедро одаривал ее, доводя до умопомрачения. Напряженное, будто туго натянутая струна, тело сводило и трясло, не в силах переживать такие сладкие пытки. "Я тебя убью!" - ... пожалуйста, - прохрипела ведьма не своим голосом и облизала губы, - Умоляю, Киллиан, - накрыв его рот своим, она поцеловала его со всем жаром, на который только была способна.

- Умереть, как я хочу тебя, любимый, как хочу тебя прямо сейчас, - хрипло, почти скороговоркой проговорила ведьма, разрывая поцелуй, отстраняясь и стягивая с пирата брюки. Пальцы не слушались, руки дрожали, а перед глазами все плыло так, что Леоноре казалось, будто небо и земля поменялись местами. Отбросив одежду в сторону, ведьма коротко вздохнула, плавно наклонилась и уперлась коленями и ладонями о землю. Одарив мужчину прожигающим и, вместе с тем, уничтожающим взглядом за все эти невыносимо-сладкие мучения, чародейка растянула губы в кошачьей улыбке и сделала пару грациозных движений ему навстречу, легко касаясь руками примятой травы. Положив одну руку пирату на грудь и не спуская с него глаз, она легко перебросила одну ногу через его, и, придвинувшись ближе, перекинула другую, снова сев на него сверху.

- Ты мой, Киллиан, - дрожа всем телом, Леонора коснулась языком его губ и стальной хваткой вцепилась в его плечи, сжимая их до боли, - Мой Киллиан. Навсегда, - прогнув спину, ведьма чуть привстала, а затем опустилась вниз, принимая в себя его твердую плоть, - Да, Киллиан, - глухо шептала ведьма между стонами, медленно покачивая бедрами, то приподнимаясь, то вновь опускаясь, - Да, - постепенно наращивая темп, Леонора, громко простонав, запрокинула голову и подалась корпусом назад, уперевшись одной рукой в землю для опоры. Услышав его глухой, полный наслаждения, стон и почувствовав, как его рука обхватила ее за спину, ведьма стала двигаться еще чуть быстрее, постанывая в голос и слегка царапая пальцами другой руки его бедро. Открытая, свободная, вся отданная ему во власть. "Венчай нас нерушимыми узами, тьма, я буду любить его вечно".

Хриплый и умоляющий голос девушки словно окунал в огромную бездонную яму наслаждения. Будто бы каждая нотка в ее звонком голосе проходила сквозь него, и затуманивала его разум, окутывая сумасшедшим чувством желания. Он не мог устоять пред этим умоляющим голосом, впрочем, ведьма все взяла в свои руки. Отстранившись, лишь на миг, она избавила мужчину от последней мешающей детали. Откинув брюки в сторону, девушка, со всей присущей ей грацией опустила руки на землю и одарила мужчину взглядом, от которого внизу все заныло еще сильнее.
Другой бы сказал, что это все ее колдовская душа, или магия, но мужчина знал, что все это было не причем. Когда он перестанет удивлять ее натуре? Никогда.

За считанные секунды, ведьма оказалось, в каких-то пару миллиметрах от пирата, положив свои ловкие ручки ему на грудь, девушка вернулась в тоже положение, с какого они и начали.
-Моя,- прошептал он ей в ответ,- Моя,- чуть ли не задыхаясь от новой волны блаженства, он только и мог, что произнести это слово. Леонора прогнув свою изящную спину, привстав, затем опустилась, принимая тем самым все его разгоряченную плоть. Не сдержав стона, мужчина издал гортанный звук, а перед глазами все потемнело от наступившего удовольствия.

-Черт возьми,- еле слышно прошептал мужчина, упиваясь каждым движением крое совершала девушка. Наращивая темп с каждой секундой, пират обхватил ведьму за талию одной рукой, а Леонора прогнувшись дугой назад, оперлась руками о траву. Сжимая еще крепче ее белую как блики луны, кожу, мужчина прижимал ее ближе и ближе к себе. Он хотел быть как можно глубже в ней, чувствовать ее огонь внутри, который сжигал ее. Забрать все, что ей принадлежит, ее тело, душу, что бы она забыла кто она, что бы он мог управлять ею.
Проникая с каждым разом все быстрее и быстрее, мужнина наклонился и стал покрывать поцелуями те участки тела, до которых мог дотянуться. Он провел языком по ее красивой груди, которая вздымалась все быстрее и быстрее. Ее хриплые стоны вперемешку с вздохами, кричали сами за себя «Люби».

Вздохнув, мужчина впитал аромат ее кожи, который опьянял до головокружения, издав гортанный звук, пират, приподняв руку, на котором находился стальной крюк, провел им по животу, а затем стал поднимать вверх, заставляя девушку, наклонятся ниже. Холодная сталь коснулась нежного подбородка, а девушка почти лежала на земле, с раскинутыми руками, которые лихорадочно рвали траву. Новое положение тел, придало еще больше чувствительности, и новому потоку блаженства.

Вместе они будто плыли по волнам океана, их разум служил компасом, а страсть…страсть - словно ветер, гонящий их по направлению в самые потаенные желания. Киллиан придерживал девушку за талию, и совершал плавные покачивающие движения, теперь все было в его власти. Темп задавал только он, а девушка ловко под него подстраивалась, из ее уст срывались хриплые стоны, а глаза были прикрыты. Мужчина чувствовал, что еще чуть-чуть и они пересекут грань реальности и мира, в котором есть только наслаждение.
Теплая, тягучая нега окутала тело мужчины, разбивая до конца силы, которых осталось ничтожно мало, да так, что Киллиан плавно опустился рядом с девушкой, при этом слегка прикрывая ее своим телом. Холодная трава, уняла жар по всему телу, приятно при этом окутывая. Посмотрев на девушку, мужчина улыбнулся, и поцеловал в уголок рта ведьмы. Леонора что-то невнятно произнесла, улыбнулась. Убрав несколько прядок с лица девушки, пират накрыл своими губами губы ведьмы в нежном поцелуе.

Глубокий и бархатный голос Киллиана ласкал слух Леоноры, будто музыка, вызывая в теле дрожь и новую волну мурашек. Причудливый контраст прохладного ночного ветра, касающегося обнаженной разгоряченной кожи, его теплых пальцев, порывисто сжимающих ее тело и прижимающих к себе, и его требовательных, властных, одурманивающих движений, каждое новое из которых заставляло ее стонать еще громче. Ощущая, как он двигается в ней, ощущение его твердой плоти в ее теле, ощущение головокружительной страсти и желания, с которыми он берет ее и подчиняет себе, вынуждали ведьму забыть обо всем. Губы вмиг пересыхали от частого дыхания, щеки пылали, а пальцы до боли впивались в густую траву, вырывая ее с корнем в отчаянном желании получить долгожданную разрядку. Движения пирата становились все быстрее, дыхание - чаще, а тихие, изредка вырывающиеся из его груди стоны, - протяжнее.

Сжав пальцы, держащие ее за талию, сильнее, он слегка приподнял тело ведьмы к себе и коснулся чувствительной кожи губами. Лихорадочно он покрывал ее поцелуями - плечи, ключицы, руки; его губы, вторя движениями, блуждали от одного участка к другому, осыпая ласками и любовью. Шумно втянув носом воздух, Киллиан склонился к груди Леоноры, слегка царапнув кожу колкой щетиной, а затем провел по ней языком, даря ни с чем не сравнимое удовольствие. До боли закусив губу и изогнув брови, Леонора инстинктивно выгнулась сильнее и качнула бедрами в такт его ритму, желая растворится в своем любимом, отдать ему во власть всю себя. Подчиняться ему, слушаться, повиноваться - это было так правильно и так естественно. Безумная одержимость, хлесткие собственнические порывы, горячая жажда полной власти над ней - это раззадоривало и возбуждало еще сильнее. Любящий, заботливый и нежный, в нем крылась бездна мрака, таившая в себе первобытное желание, ничем неприкрытую страсть, вожделение и разрушительную силу. Как он хорош, как хорош! Как бесподобен, как совершенен в своей тьме! Ведьма понимала и принимала это полностью, и, что греха таить, она напрочь теряла от этого голову. Леонора любила Киллиана всем сердцем, но его тьму обожала сильнее всего остального. Не скованный мирскими рамками, границами, запретами - вольный во всем своем существе. Властвующий над ее душой, он, взамен, открывал для нее свою душу, позволяя видеть и касаться того, что все люди прячут под тяжелыми навесными замками, и это было невероятно.

До слуха ведьмы донеслось тяжелое дыхание мужчины, а затем она почувствовала холод стали, коснувшийся ее тела. Слегка с нажимом, Киллиан повел крюком по ее телу - от живота и выше, заставляя Леонору почти опуститься спиной на мягкое покрывало из травы. Беспомощно раскинув руки и снова вцепившись пальцами в землю, колдунья судорожно вздохнула, осознав, что теперь почти не может двигаться самостоятельно. На миг замерев, ведьма прикрыла глаза, ловя новый ритм, который задавал Киллиан. Медленно скользя в ней, он то почти выходил из ее тела, то вновь погружался глубже, до самого основания, наполняя ее собой и щедро одаривая ни с чем не сравнимым блаженством. Медленно чародейка качнула бедрами ему в такт, принимая в себя целиком и протяжно застонала от нахлынувших ощущений. "Еще", - хотели произнести ее губы, но вместо слов из них вырвался хриплый стон. Прикрыв глаза и запрокинув голову, Леонора часто задышала, вдруг почувствовав долгожданное, накатывающее, словно девятый вал, тепло, разливающееся по всему телу. Пальцы, цепляющиеся за землю, согнулись в последнем остром напряжении, а тело, замерев на мгновение, выгнулось в отчаянном желании принять в себя его изливающееся желание, заполняющее ее целиком и жаром отдающееся в каждой клеточке тела.

Колени, пальцы и губы подрагивали, сознание находилось, будто в тумане, а на лице, против воли, расцветала счастливая и довольная улыбка. Выдохнув, Леонора чуть склонила голову набок и прижалась бедром к устроившемуся рядом с ней Киллиану. В этот момент было так хорошо и спокойно, что ведьма даже не решалась нарушить это мгновение словом. Пират, чуть подавшись вперед, ласково поцеловал ее в уголок рта, а колдунья, в ответ, потерлась, словно кошка, щекой о его щеку, разве что не замурлыкав от удовольствия.
- Мой любимый, - еле слышно прошептала она и вновь улыбнулась. Осторожно убрав с ее глаз мешающую челку, Киллиан прижался к ее губам и нежно поцеловал. Его губы, как и ее, едва заметно подрагивали, будто бы наслаждение, накрывшее их мгновение назад, еще не отпустило их полностью и так и оставалось колкими импульсами на телах, напоминая об этой, поистине волшебной ночи.