Руки жены потянули его вверх за ворот рубашки, едва не обрывая пуговицы, Снежка почти выцарапывала их из узких петель непослушными пальцами, перескакивала через одну, чертыхалась, возвращалась к пропущенной, выцарапывала следующую. Дэвид рассмеялся, не переставая целовать ее шею, плечи, цепляющиеся за него руки - от подушечек пальцев до ключиц. Это тоже мешало разобраться с пуговицами, но жена все-таки добралась до его кожи ладонями, губами, выдохнула и умоляюще выгнулась. Сейчас он вдавит ее в этот шелковистый длинный ворс, возьмет долгим сильным движением, и весь этот неистовый жар вплавит их друг в друга, и...
- Тише, куда ты так торопишься, - он нашел губами ее губы, шею, прошелся вдоль тела до колен, нет, еще нет, так хочется растянуть, полюбоваться ею.

. Она торопится? Да, она торопится.
- Но ..., - протест не прозвучал, заглушенный требовательными губами, а потом охота возражать чему-либо окончательно пропала. Казалось, он везде, целовал, гладил, прикусывал, обжигал дыханием.
Белоснежка беспомощно металась под Дэвидом, не понимая, за что и как хвататься. Она горела словно в огне, голова кружилась, в животе все сжималось. Возникло ощущение, будто в нем порхают, щекочут ее изнутри тысячи, нет, миллионы крохотных крылышек.
- Поцелуй меня, - попросила она Дэвида, сжимая его плечи. - Пожалуйста.
Белоснежка, не отрываясь, смотрела на мужа.

Она мотнула головой, вцепилась пальцами ему в плечи, в локти, сжала в горстях мягкий длинный ворс, снова вцепилась в плечи, выгнулась вперед - плечи-грудь-живот-бедра - и опустилась на ковер. Нутишеже, Дэвид чуть не простонал это ей в колено и выше, а жена выгнулась снова, обратной волной от бедер до плеч, потянула к себе, и просьба была какая-то совсем не о поцелуе и настолько не о нем, что сдержанность со всем своими подобиями полетела к чертям. Дэвид подался к жене и в нее, глубоко, долго, вздергивая ее колени выше, заставляя обхватить себя крепче, да, вот так чудесно, вот так.
Теперь можно исполнить ее просьбу, Дэвид приподнялся на локоть, нашел губами ее губы, так же жадно, выпивая все снежкины вдохи и стоны, языком двигаясь в одном ритме с телом, нет, мало, господикакмало. Губы скользнули к ней на шею, горячую, чуть влажную, движения стали резче.
- Моя, - глухо произнес на ухо.

И он еще говорил, что она торопится!
Поцелуй вышел жадным, почти диким, эротичным. Крылышки в животе окончательно сошли с ума и сбились в животрепещущий комок, заставляющий двигаться в безумном ритме. Белоснежка ухватилась руками за плечи мужа, ближе, еще, еще, ближе, пожалуйста.
Дэвид оглушил ее своим страстным: "Моя". Дрожь бешеного удовольствия прокатилась по ее телу, но это был еще не конец, о нет, еще нет, еще рано.
- Твоя, всегда, - простонала она в ответ, вскидывая одну ногу выше, почти касаясь его плеча. Да, так намного лучше, ближе, яростнее. Она поймала губами его губы, приникла к ним и долго-долго не отпускала.
Руки соскользнули с плеч на спину и ниже. Удачно было ухватиться за него именно так. Белоснежка буквально обернула его собой, чтобы никогда больше не отпускать, чтобы он был только ее и больше ничей.

- Твоя, - застонала она в ответ, прогибаясь под ним в груди, выгибаясь навстречу в бедрах одуряющей тугой волной, - всегда.
Они сплелись, втиснулись друг в друга, спаялись со всеми стонами, со всеми вздохами, со всеми "еще", "ближе" и неразборчивыми обрывками слов, и Снежка вцеплялась в него так, будто им грозило вот-вот расстаться, и расцепиться для нее было смерти подобно.
- Тише, - за последнюю четверть часа Дэвиду пришлось произнести это чаще, чем за всю жизнь, - тише, я с тобой, ну...
Какой красивой она была сейчас. Такой красивой, что Дэвид забывал дышать, и выдохи и вдохи получались редкие, тяжелые, пока ритм становился все более сумасшедшим. И Снежка вся его - до кончиков ресниц и волос, от одной этой мысли все внутри предвкушающе сжималось. Он скользнул руками ей под лопатки и под поясницу, так еще ближе, совсем близко, так ее кожа ощущается как своя...
- Так. Хорошо? - с расстановкой процедил сквозь зубы.

Она не могла отвечать, язык больше не повиновался ей. Если сейчас открыть рот, то из него польются лишь протяжные стоны и нечленораздельные звуки. Белоснежка лишь кивнула в ответ, уткнувшись головой ему в плечо, бездумно целуя его, шею, линию скулы, подбородок. Она вскинула глаза и встретилась с его взглядом.
Тело отреагировало мгновенно. Тугой ком, сплетенный из тончайших невесомых крылышек, развалился внутри с яркой вспышкой и заставил трепетать всю ее от ресниц до кончиков пальцев на ногах. Тысячи, миллионы тонких иголочек пронзили сознание, заставляя делать последние отчаянные рывки навстречу мужу, вцепляться в него пальцами и стискивать зубы.
Губы встретились с его губами и не отрывались от них, отдавая все стоны, вздохи, на которые она была сейчас способна. Обернув его собой, словно коконом, Белоснежка впитывала в себя его страсть, его любовь, его радость.
- Мой, - прозвучало полусдавленным эхо такое короткое и такое емкое слово. Она бессильно опустила голову ему на плечо и отдалась его ласковым и сильным рукам.

Снежка кивнула, с невнятным звуком уткнулась лбом ему в плечо, отвечая поцелуями вслепую на каждое движение в ее теле, а потом откинула голову, стремясь перехватить его взгляд, перехватила - и в одно мгновение сжалась судорожно, до невыносимой тесноты, повисая на нем и двигаясь рваными рывками навстречу.
Их губы встретились, кончик ее языка коснулся нёба, и от этого простого прикосновения пронзило насквозь, и в следующее мгновение дыхания смешались, жена оплела Дэвида руками и ногами, принимая его последние, чуть не горячечные движения и его глухие короткие стоны.
- Твой, - на выдохе согласился он, прижимая к себе ее голову, сбивчиво дыша в висок. Ее лоб и его шея - одно ложилось в другое, как идеально подогнанные детали мозаики. - Сколько хочешь, королева. Весь. Всегда.
И улыбнулся. Удерживая жену в объятиях, перекатился на спину, длинный коверный ворс коротко щекотнул кожу и примялся. Руки неторопливо скользили по ее чуть влажному, еще горячему телу, добирая и отдавая ласки, на которые, как стало обычно, не хватило обоюдного терпения.

Ей не требовалось подтверждения, но он все равно сказал, что он её, полностью и навсегда. Белоснежка поцеловала его в шею и обвила руками как раз перед тем, как они вместе опустились на ковер. Она надеялась отдышаться прежде, чем выдаст так кстати пришедшую в голову мысль.
Под его ласковыми медленными движениями горячечный жар постепенно уходил, уступая место теплу и нежности. Она легонько поцеловала Дэвида в грудь и уперлась в нее лбом. Сердца обоих бились сейчас в унисон.
- Знаешь, - почему-то шепотом начала она, - я теперь не смогу нормально смотреть на этот ковер, мне даже ходить по нему будет неловко. Придется его повесить на стенку, а сюда постелить новый.
Пытаясь заглушить нагло рвущийся смех, Белоснежка приподнялась на руках и поцеловала мужа в губы, в шею, в ямку между ключицами и спряталась у него на груди, обхватив голову руками.

Теперь я твой сосед, приятель! Мой новый адрес — улица Лилий, 1. Жду на сто грамм чая :)