Гипотетическая встреча с матерью подбиралась все ближе и ближе, отчего сердце Темного сжималось в маленький давящий в груди комок. Не то чтобы он сильно ее жаждал, напротив более всего, сейчас, ему недоставало еще и этой проблемы.
Пророчества, сыпавшиеся словно их рога изобилия, упорство героев и их затухающая магия, тьма, нависшая над лесом. Утомительные поиски выхода, что длились уже немного немало полгода изрядно измучили мозг Румпеля. Он едва спал, механически ел, изредка отвлекался на насущные проблемы, все время думая и не отпуская главной мысли о том, что ему навязывают роль несуществующего героя, спасителя целого мира. Мира, что когда-то выплюнул его из своего лона на обочину жизни, что испытывал его терзая тело и душу, что был отнюдь не благосклонен к нему, беспощадно забирая все что было дорого.
- Да к черту все это! – высокий и строгий голос любимой, завибрировал в голове, заставляя отвлечься и наклониться вниз. - К черту весь мир, Румпель – ощущая ее теплые руки на лице, глядя в голубизну аквамариновых глаз, слыша дыхание. От этого, в душе мага, разливалась теплота, словно расплавленный свинец. Он улыбнулся, продолжая слушать жену.
- Он подождет. Войны, решения, думы и пророчества - они подождут! Нет ничего главнее нас, нет ничего главнее нашей семьи. Так было и так будет всегда. И когда ее губы коснулись его, он благодарно ответил на поцелуй сгребая Леонору в крепкие объятия.
Не разбирая дороги, он не отрывался от любимой все целуя и целуя ее. И каким-то незаметным для Румпеля образом они уже оказались в доме, и ведьма расстегивала его рубашку. Позволив ей себя раздеть, он уж хотел было прерваться, приняв инициативу в свои руки, что и поспешил сделать с силой прижимая девушку к стене, но у нее были другие мысли на этот счет. И немедленно оттолкнув Румпеля к ближайшему креслу, она стала раздеваться самостоятельно. И как бы он не старался сдержать похабной ухмылки, наблюдая за тем как Леонора стягивает кожаные штаны, набухший пульсирующий в брюках член выдавал желания мага целиком и полностью. Он покорно вытянул ноги вперед, когда она жестом указала и на его ноги и удовлетворенно выдохнул, освобождаясь от стесняющей одежды. А как только она сделала шаг вперед, он потянул за рубаху усаживая жену на себя сверху. Быстрым отрывистым движением Румпель разорвал ее блюзу, без разбору блуждая по спине, шее, талии любимой, целуя где придется. Она снова прижалась губами к его губам и погружаясь в долгий глубокий поцелуй, маг сжал ее бедра насаживая на возбужденную плоть. Начиная поступательные движения, он придерживал ее за спину, направляя в едином ритме.
- Люблю тебя, Румпель, ты представить не можешь, как.
Ее горячий шепот опалил его ухо, разливаясь теплом вдоль позвоночника, концентрируясь где-то в районе крестца. - Чародей, любимый мой муж, до чего же ты хорош, боги, до чего хорош! Не останавливайся, Румпель, умоляю, не останавливайся. - Ох моя милая сладкая ведьмочка. Как же я тебя люблю.
Он целовал и прикусывал ее шею, плечи, переходя на грудь, спуская к солнечному сплетению. Сжимал за талию пробегая по ребрам, останавливаясь на бедрах, каждый раз входя все глубже и яростнее.
Они почти достигли разрядки, когда Румпель резким движением торса, подался вперед, поднимаясь вместе с Леонорой. Разнимая объятия, он развернул ее и опустил на кресло спиной к себе. Придерживая жену за талию, он снова вошел в нее на всю длину, крепко прижимая бедра к ее ягодицам. Ускоряя темп, он сильно обхватил ее одной рукой за стан, сжимая набухший бугорок груди, другой же, проводя вдоль от живота вниз, проник во влажные складки ее лона, нащупал выступающий клитор, и стал перекатывать его под пальцами. Напряжение достигало пика, отчетливое сдавливание члена отзывалось в паху и яичках мага, и спустя считанные секунды он почти одновременно кончил вместе с Леонорой, разливаясь приятной влагой внутри нее. Все еще придерживая любимую, он развернулся, пытаясь как можно изящнее опуститься в кресло, но напряженные ноги подвели, и они скорее плюхнулись в него, с характерным ухающим звуком.
- Упс, - искривился Румпель, смеясь и притягивая жену к себе поближе. - Я люблю тебя Леонора. О как же я тебя люблю. – отсмеявшись сказал маг, обнимая и целуя супругу.
***
Засыпая в объятиях друг друга, тот вечер стал самым безмятежным вечером, последующих двух недель. Так как уже на следующее утро, Румпель четко решил для себя что, как он, так и Леонора безумно устали от этой непрекращающейся гонки за призраками, и им просто жизненно необходимо расслабиться и отвлечься, а раз отвлечений и развлечений он знал не так-то и много, ему ничего не оставалось как с утра до вечера, не выпускать жены из постели занимаясь сексом вновь и вновь, а после поедая морских гадов и запивая это все изрядным количеством вина.
В таком режиме, они провели двое может быть трое суток, маг не потрудился сделать точный расчет, он вообще пытался думать, как можно меньше, забивая голову и руки рутинными вещами, вроде колки дров, обновления воды и проверки силков в лесу.
И вот однажды утром, Румпель привычно сел за стол, выпить утренний травяной чай и наконец, сказал:
- Присядь рядом со мной. - Нам нужно поговорить Леонора. Я не знаю что делать дальше.
Делая глоток он продолжил: - Я не запутался и все прекрасно понимаю, но ничего не хочу. Это все, - маг вымучено скривился, - Это не мое, мне это не нужно. Пророчества, предсказания, спасение мира, не моя война.
Ухватившись за плечи мужа, ведьма посильнее выгнула спину и запрокинула голову, подставляя шею и грудь его поцелуям. Отрывисто дыша, она быстро облизала пересохшие губы и, замедлив темп, опустилась как можно ниже, вбирая в себя его член целиком и задерживаясь в этом положении на несколько секунд. Из горла вырвался протяжный полувздох-полустон, щеки, как почувствовала Леонора, заалели пуще прежнего, колени задрожали, а по позвоночнику волной прокатилось тепло, похожее на то, что бывает, когда опускаешь замерзшие руки в горячую воду. Ведьма уж было собралась вернуться к своему прежнему темпу, но маг опередил ее: придерживая за бедра, он начал проникать в ее лоно все быстрее и жестче, что свидетельствовало о скором наступлении разрядки. Леонора и сама более не могла терпеть, как бы ей ни хотелось продлить удовольствие подольше.
Прикрыв глаза, она подалась вперед, почти коснувшись лбом лба любимого, однако, одновременно с ней, он тоже подался вперед и вдруг поднял их обоих с кресла, заставив на секунду-другую испытать неприятные ощущения от соприкосновения босых стоп с холодным полом. Леонора моргнула, попытавшись хоть немного сосредоточиться на том, что происходит, но едва ей это более-менее удалось, как Румпель резко развернул ее спиной к себе и, придерживая, нагнул вперед, веля опуститься в кресло. Поставив колено на мягкую подушку, ведьма вцепилась пальцами в подлокотники и почувствовала, как предательски дрожат руки. По счастью, муж крепко держал ее, поэтому упасть у Леоноры никак бы не получилось, даже если бы последние силы покинули ее прямо сейчас.
Он входил в нее то глубоко и медленно, то отрывисто, скоро и быстро, и с каждым его проникновением с губ Леоноры один за одним слетали беззастенчивые стоны наслаждения. Перехватив ведьму поудобнее, Румпель одной рукой с силой сжал ее грудь, а второй скользнул ниже и принялся интенсивно массировать клитор, отчего Леонора выгнулась в его руках и задрожала крупной дрожью. Прикрыв глаза и опустив голову ниже, она закусила нижнюю губу и изо всех сил сжала пальцами подлокотники, чувствуя, что вот-вот кончит. Ведьма вскинула бедра в такт движений мужа, сжала внутренние мышцы, и в это же мгновение почувствовала, как тело, вместе с заполняющей его горячей влагой, простреливает жар, окутывая ее после приятным, согревающим, уютным теплом.
Леонора выдохнула и обернулась. Румпель сделал тоже самое, и они, обнявшись, совсем не грациозно плюхнулись обратно в кресло, путаясь в руках и ногах друг друга. Наконец удобно устроившись на коленях супруга, ведьма забавно сморщила носик и улыбнулась от уха до уха.
ЦитатаTrickster ()
Я люблю тебя Леонора. О как же я тебя люблю.
- Ох, чародей, любимый мой чародей, - охрипшим голосом протянула Леонора, тычась носом ему в шею и глубоко вдыхая терпкий, мускусный запах, навеявший ассоциации о густой и непроходимой чаще Темного Леса.
Леонора никогда не была так рада спокойной, монотонной и ленивой обыденности. Они с Румпелем жили в свое удовольствие, занимаясь исключительно или тем, что им нравилось, или тем, что было необходимо для того, чтобы поддерживать домашнее хозяйство в порядке, и каждая секунда этих октябрьских дней была прекрасна, ведь все невзгоды, проблемы и беды воистину мирового масштаба они, не сговариваясь, задвинули прочь, будто бы вытеснили за стены их дома. Нежиться в постели до самого вечера, заниматься любовью, лениво уплетать за обе щеки яства, которыми щедро угощал их маг, болтать обо всем на свете, смеяться и каждый день с удовольствием приниматься за работу по дому, которая, даже самая трудная, оставляла после себя только приятную усталость и ломоту в плечах.
Колдунье нравилось заботиться об их доме. Нравилось протирать пыль и выметать метлой грязь, расставлять флакончики с зельями, аккуратно укладывать в домашнюю поленницу дрова и вычищать от копоти печь. Нравилось поддерживать огонь в камине, перебирать вещи и побрякушки и уделять час-другой самой себе, с помощью магии создавая себе наряды из валявшихся то здесь то там ненужных тряпиц. Долгое время Леонора не хотела вешать в доме зеркало, помятуя тот случай с Кромешником, но, в конце-концов, решилась. В мастерской, до уборки которой у них никак не доходили руки, валялось невообразимое количество хлама, оставшегося еще от прежних хозяев. И впору было его выбросить, как и многое из того, что им принадлежало, но Леонора не зря тогда двое суток потратила на энергетическую чистку. Хлам хламом, но, странное дело, порой в нем находилось именно то, что им было необходимо. Не то домовой, не то сами вещи так и прыгали им в руки. Так, ими было принято решение сложить все в коробки и задвинуть под навесные полки, авось, что еще пригодится. Вот и сейчас, искомое зеркало нашлось именно там. Ведьма тогда чистила его особо тщательно, ведь известно, что зеркала лучше прочих предметов помнят все, что видели. Простое, овальное, обрамленное потрескавшейся от времени позолоченной рамой, имеющее на обороте специальные крепления. Леонора вешала его сама; напротив входной двери, чтобы оно отражало и возвращало назад все плохое, что может проникнуть в их дом.
Зачесав волосы назад, она медленно провела пальцами по левой стороне лица. Три полоски ран, коими наградил ее морской тритон своим трезубцем, уже почти зажили, превратившись в загрубевшие розовато-белые шрамы. Леонора прекрасно понимала, что, захоти она, Румпель помог бы убрать их бесследно, но она не хотела. В каком-то смысле, они были для нее символичны: возвращение домой, в Сказочные Земли, расставание с пиратом, встреча отца, хоть тот и не был настоящим, близость с Румпелем тогда, во сне. Ведьме казалось, что полученные шрамы в каком-то смысле ознаменовали ее становление, изменение, рост, хоть, конечно, не в них было дело, а в ней самой, и она это понимала. Но они лучше всего прочего служили ей важным напоминанием о том, что не течет вода под лежачий камень, что она сама, если захочет, может одинаково как изменить мир вокруг себя, так и поменяться самой, обретя что-то ценное, став той, кем сама хочет. И сейчас, когда шрамы зажили, она чувствовала, что действительно наконец-то нашла то, что искала, стала той, кем сама себя ощущала, обрела ту гармонию, что долгое время скрывала сама от себя, будто за ширмой. И теперь, смотря в собственные глаза без тени страха и сомнения, она могла с уверенностью сказать, что счастлива.
Как-то незаметно последние погожие деньки сменились пасмурными и дождливыми, но никакая погода не могла повлиять на ее хорошее и бодрое расположение духа. Леонора, мурлыкая под нос песенки, готовила еду, перемывала посуду, вновь прибиралась в доме, а когда день сменялся ночью, засыпала в объятиях Румпеля в абсолютной радости и умиротворении. Меф и Руфус стали выходить на улицу все реже, вертясь у ног хозяев и засыпая то у них в ногах, то рядом с печью. Заметив это, маг стал приносить в дом больше дичи, часть из которой ведьма готовила для зверей. Как-то днем, пока муж колол дрова, колдунья обнаружила под мастерской погреб. В жизни она бы не подумала, что он там есть, если бы не решила передвинуть мешающую свободному перемещению от стола к полкам груду стульев. Погреб оказался небольшим, всего-то - пять ступеней вниз, отсутствие света, несколько полок на стенах да крохотное помещение, в котором и одному-то сложно было развернуться. Туда-то Леонора и припрятала часть их съестных запасов, зелий и трав.
Оливия, стоило отдать ей должное, вела себя спокойно и не доставляла никаких проблем. Так как основную заботу о ней взяла на себя ведьма, то именно она и установила для ребенка строгий график приема пищи, игр, обучения и сна. Девочка росла не по дням, а по часам, и вскоре Румпелю пришлось делать ее манеж куда более просторным. Наряду с этим, маг, который, в целом, не шибко радовался их совместному времяпрепровождению, усложнил и уроки, что давал ей. Задачки, загадки, небольшие испытания, базовые умения, правильная постановка речи и произношения слов - Румпель был строгим, даже суровым, но справедливым учителем, а Оливия, казалось, ничего против этого и не имела, будучи любознательным, сообразительным и хватким ребенком. Однако более всего остального, Лив любила вечера, потому как именно тогда Леонора пела ей перед сном. Ведьма специально выбирала те баллады, что наиболее точно отражали уклад жизни Зачарованного Леса: она пела о рыцарях и принцессах, о королях и королевах, о крестьянах и об их родной земле, об отважных героях и мудрых колдунах, о силе людей и могущественных чарах, о зле и о добре, о белых и черных богах, о животных, птицах и умных змеях. И вскоре как-то так повелось, что вместе с Оливией, ее песни слушали все обитатели дома. Даже вечно ерничавший любимый муж, без конца твердивший, что тратить время на чужого ребенка невероятно глупо, с упоением слушал переливы ее голоса, кажется, мысленно уносясь куда-то очень далеко от всех забот и проблем. Но однажды утром все изменилось.
***
Солнце еще не успело толком подняться на небосвод, а ведьма с магом уже сидели за столом, заканчивая приготовления к утреннему чаепитию. Какой черт дернул ее встать так рано она не знала, но Леонора как открыла глаза в пять утра, так больше их и не сомкнула. Странное дело, но и Румпель в то утро пережил тоже самое. "Полнолуние, что ли?" - думала ведьма, наливая в чашку мужа чай, - "Наверное, да. При полной луне плохо спится..." Леонора, зевнув, поднесла заварочный чайник к своей чашке, наклонила его, но, стоило ей услышать голос Румпеля, как бОльшая часть чая тут же оказалась на столе.
ЦитатаTrickster ()
Присядь рядом со мной. Нам нужно поговорить Леонора. Я не знаю что делать дальше.
В мгновение ока проснувшись от таких слов, она резко обернулась к нему, так и застыв с чайником в руках. Сердце рухнуло куда-то вниз, а в голове одновременно пролетело более десятка мыслей, одна хуже другой. Пугающе спокойным и ровным голосом произнеся эти слова, муж, даже не смотря на нее, уткнулся в чашку и, немного погодя, осторожно отпил из нее. Дернувшись, ведьма с грохотом опустила чайник на столешницу, прямо в растекающуюся лужу чая, обошла стол и медленно присела рядом с Румпелем. Вопрос "что случилось?" так и застрял в горле, но, к счастью, пересиливать себя Леоноре не пришлось. С минуту погодя маг продолжил:
ЦитатаTrickster ()
Я не запутался и все прекрасно понимаю, но ничего не хочу. Это все... это не мое, мне это не нужно. Пророчества, предсказания, спасение мира, не моя война.
- Но мы и не должны воевать! - тут же вырвалось у ведьмы. Маг обернулся, одарил ее долгим испытующим взглядом, а после все так же молча покачал головой и продолжил пить чай, - Достаточно найдется храбрецов, дураков аль и тех и других, чтобы воевать! Не нам брать в руки мечи! - Румпель с шумом опустил чашку на стол, резко развернулся к ней всем корпусом, и только тогда, взглянув в его лицо, Леонора поняла, что, кажется, на этот раз действительно сказала что-то не то, - Нам, - она намеренно выделила ударением это слово, - Никто не предрекал спасать мир. Да-да, именно НАМ, Румпель, неужто ты думаешь, что я взвалю это все только на твои плечи?! Не говори ничего, просто послушай меня, чародей.
- Мы придали тому пророчеству слишком большое знание, - уверенно продолжила Леонора, - Нельзя жить так, будто это уже случилось, просто нельзя, понимаешь? Мы губим этим себя, убиваем. Неправильно нам одним нести ношу, что предназначена для всех жителей Сказочных Земель! Ты говоришь спасти... вставай, - поднявшись со скамьи, ведьма набросила на плечи платок и подала мужу руку, - Пойдем, я кое-что тебе покажу.
Открыв дверь, Леонора выпустила на улицу Мефа и Руфуса, а после, ведя за собой ничего не понимающего мага, вышла на крыльцо сама.
- Взгляни, - колдунья обвела рукой тихую опушку леса и указала в чащу, - Что ты видишь? Румпель несколько минут упорно вглядывался вперед, потом сухо перечислил все, что видел, и наконец взглянул на нее. - Сними ботинки, - сказала колдунья и тут же сняла свои, оставшись босиком.
Взяв Румпеля под руку, она медленно повела его вперед. Остановившись в нескольких метрах от дома, ведьма закрыла глаза и тихонько промычала себе под нос первый пришедший в голову песенный мотив. - Закрой глаза, - шепнула она. Они простояли так несколько минут, пока вдруг не хрустнула ветка сосны и не зашумели кусты. - Открывай, чародей, - так же тихо сказала ведьма и широко улыбнулась увиденному.
Как по волшебству из леса начали осторожно показываться его обитатели: животные - обычные и магические, эльфы, крошечные сатиры, едва различимые духи, черные, как смоль, пауки, пестрые змеи и прочие-прочие, смотревшие на них настороженно, но заинтересованно и, как казалось ведьме, с потаенной надеждой.
- Эти земли бережет Чернобог, - сказала Леонора, бережно разворачивая Румпеля к себе за плечи и заглядывая ему в глаза, - Но мы-то с тобой знаем, что сам он сюда не спускается, а лишь взирает на все с Лысой Горы, Боги не спускаются, чтобы защищать и беречь. И кто тогда позаботится о них? - ведьма кивком головы указала в сторону, - Кто позаботится о павших, Румпель? - произнеся эти слова, Леонора вдруг подскочила на месте, как ужаленная. Глаза колдуньи расширились, губы зашевелились в безмолвной речи, и она инстинктивно переложила ладони на грудь мужа.
- Он, он, он, - лихорадочно затараторила Леонора, тыча Румпеля в грудь указательным пальцем, - Отец, тот, кто сам познал тьму... нет ему указа, нет ему хозяев, нет ему богов! - звонко выкрикнула ведьма, невольно распугав особо боязливых зверей, - Он - начало и он - конец, - щебетала она, с силой сжимая руки мужа и не давая вставить ему хоть слово, - Он будет всегда, будет с нами и будет со мной! Ты позаботишься о павших, чародей, ты - начало и ты - конец, ты увидел пророчество первым и ты уйдешь последним! Змей что-то рассказал Фионе, что-то, за что его жестоко наказал сам Чернобог, за что не простил его. Фиона мертва, и Чернобог знал, что ты ни за что не пойдешь призывать свою матушку, стало быть, это что-то очень важное для него. Ты ведь... - Леонора от радости подпрыгнула на месте, тряся руки мужа, - Ты говорил, что видел что-то, когда был там, на Лысой Горе! Что это было, родной?!
«Мы не должны воевать?» - эхом прозвучало в голове Темного. Он обернулся и тяжело взглянул на Леонору. Нет, маг никогда и не был воином, но и трусом в отличие от большинства себя не считал, иль не он ли в одиночку сумел когда-то остановить войну с ограми. Но эта, уже в край осточертевшая ситуация вынуждала его к хоть каким-то действиям, а ничего кроме силы, в крайнем своем проявлении, Румпель делать не умел. Он попросту не решал вопросы как-либо иначе.
Ведьма продолжала говорить, а маг продолжал хмуриться. В целом, где-то логическим умом он понимал, о чем твердит Леонора, и даже принимал это, но как же он мог позволить себе отпустить ситуацию, как же он мог перестать сосредоточено контролировать хоть что-то, что можно было еще контролировать. Это он принял на себя обязанности главы их семьи, и это он нес ответственность за себя и за нее, а теперь еще и за тысячи других остолопов, жизнями которых поступился бы без раздумий, ради покоя и мира в их доме.
Не нам брать в руки мечи! – «ЧТО?» - мысленно возмутился Румпель, опуская чашку на стол. По всему жена поняла его немое возмущение, и секунду-другую помедлила.
Да-да, именно НАМ, Румпель, неужто ты думаешь, что я взвалю это все только на твои плечи?! Не говори ничего, просто послушай меня, чародей. Он удивленно вскинул брови, скептически скривившись. «Моя дорогая, но я должен, я обязан, я же…» - развел руками маг, так ничего и не сказав.
- Мы придали тому пророчеству слишком большое знание. Уверенность Леоноры, откликалась теплотой в его груди. Она всегда верила в него, порой даже больше, чем он сам. Темный всегда знал, что выбор супруги пал на эту ведьму неспроста, но нельзя же ограничиваться лишь тем что она прекрасна в постели и терпит его уже сколько столетий. Леонора была той, что нужна именно ему, чтобы без упреков и страхов разделить его ношу, а иной раз и направить даже Темного, все же ведьмовская природная мудрость всегда была сильнее, чем всякие логически доводы и сила. И мысленно ухмыляясь сам себе, он несколько смягчился, меняя скептицизм, на более-менее присутствующую заинтересованность.
Неправильно нам одним нести ношу, что предназначена для всех жителей Сказочных Земель! Ты говоришь спасти... вставай. Пойдем, я кое-что тебе покажу.
- Хорошо, - наконец-то хрипло ответил он, кивая, - Пойдем. Посмотрим. Он решительно не понимал, что они сейчас будут делать и куда идти, на что смотреть, но решил положиться на жену, ну мало ли, ну вдруг, пребывая в более чем удрученном настроении он не заметил чего-то важного, или же могло что-то перемениться. Конечно, как в первое, так и во второе и в третье верилось с трудом, но Румпель шел следом.
- Что ты видишь?
Напрягаясь всем нутром, он сильно сощурился, буквально сканируя окружающий их лес и ничего решительно не понимал, но обернулся на Леонору, пытливо взирающую на реакцию мага и стал, не спеша перечислять: - Горы, трава, деревья, шум реки, перезвоны птиц, камни, земля, что же еще не знаю. Румпель пожал плечами и повернулся к ведьме.
- Сними ботинки Не выказывая сопротивления и противоречий, он скинул сапоги, и покорно двинулся за женой вперед. Он едва услышал отчего-то знакомый песенный мотив, он мог бы поклясться, что не знает ни песни, ни слов, но мелодия… мелодия была явно знакомой, и вот, когда уже маг собирался спросить Леонору что это она такое мурлыкает, она сказала:
- Закрой глаза - Как скажешь, - пропуская полусмешок ответил маг, становясь ровно и закрывая глаза.
Все тело стало накрывать словно волной энергии умиротворения и покоя. Только тут Румпель знал: он был на своем месте, этот лес стал его убежищем тогда, и приносил безмятежие, сейчас. Его ноги касались влажной земли, между пальцев струился ветер, мелодичный голос Леоноры все еще звучал в голове, и тепло от раннего утреннего солнца разливалось в груди.
Неподалеку, послышался шорох, словно невидимой нитью натягивалась магия внутри Темного, выстраиваясь в стройные прибрежные потоки. Улыбнувшись накатывающему чувству умиротворения, он стал расслабляться. Опустились удивленные брови, расслабились глаза, потяжелели руки, расправились плечи.
- Открывай, чародей Не торопясь Румпель раскрыл глаза, и его удивлению не было предела. На него разом смотрели глаза, направлялись головы, отдавали поклоны, кивали или просто улыбались, стояли неподалеку, десятки магических существ. То были эльфы, гомункулы, лепреконы, сатиры, домовые, змеи и пауки всех мастей. А за ними надвигались еще и еще нимфы, черты, лешие и духи.
Темный непонимающе и даже несколько смущенно, улыбнулся разведя руками и повернулся к Леоноре. - Эти земли бережет Чернобог. Но мы-то с тобой знаем, что сам он сюда не спускается, а лишь взирает на все с Лысой Горы. И кто тогда позаботится о них? Кто позаботится о павших, Румпель?
Переводя взгляд с жены на собравшихся, Румпель набрал в легкие побольше воздуха собираясь ответить ей длинной речью, о том, что он ничем не отличается от остальных, что если же и возглавлять темную орду, то для этого надо быть не им, что он никогда не принадлежал по сути к этому месту, а занял его случайно, так как принял оковы проклятия кинжала многие века назад, как вдруг ведьма подскочила на месте и что-то быстро затараторила.
- Он, он, он. Отец, тот, кто сам познал тьму... нет ему указа, нет ему хозяев, нет ему богов! - звонко выкрикнула ведьма, невольно распугав особо боязливых зверей. - Он - начало и он - конец, Он будет всегда, будет с нами и будет со мной! Ты позаботишься о павших, чародей, ты - начало и ты - конец, ты увидел пророчество первым и ты уйдешь последним!
Маг чуть наклонился прислушиваясь.
Змей что-то рассказал Фионе, что-то, за что его жестоко наказал сам Чернобог, за что не простил его. Фиона мертва, и Чернобог знал, что ты ни за что не пойдешь призывать свою матушку, стало быть, это что-то очень важное для него. Ты ведь. Ты говорил, что видел что-то, когда был там, на Лысой Горе! Что это было, родной?!
Как только она договорила, то вопросительно посмотрела на него.
- Я уже говорил тебе Леонора, - вздохнул печально Румпель, - Я видел свою мать. Там, в пещерах, сокрыты источники магии Зачарованного Леса, ее там несметное количество, а еще… - тут он запнулся, вспоминая чашу времен и то пьянящее влекущее к себе биение, что исходило от нее, кажется даже сейчас, стоило ему вспомнить про нее, как сразу же все утрачивало смысл и она снова взывала его к себе.
- В пещерах Чернобога я видел и еще кое-то, - внимательно глядя на Леонору, продолжил он. - Там я видел не просто свою мать. Я заглянул в чашу времен и увидел ее именно там. И она тоже была ведьма, Темная и ведьма.
- До этого времени, я считал, что все эти рассказы и легенды об оставшихся с давним времен, таких чашах просто детские сказки, что такого не бывает, что это все красивые мифы, но она существует.
- Но-о-о-о, - поведя бровью Румпель снова недоумевал что здесь к чему, - Зачем все это? И как это связанно с павшими?
Я уже говорил тебе Леонора. Я видел свою мать. Там, в пещерах, сокрыты источники магии Зачарованного Леса, ее там несметное количество, а еще…
- Было что-то еще! - с нескрываемым напором и упрямством прошептала ведьма, трясясь всем телом от нетерпения и попутно тряся руки мужа. С замиранием сердца Леонора ждала ответа Румпеля, потому как чуяла: та самая разгадка, за которой она мысленно охотилась все это время, была чрезвычайно близко, вот-вот - и она схватит ее за хвост! Глаза ведьмы лихорадочно, бешено бегали туда-сюда, жадно всматриваясь в изменяющиеся черты лица мага. Не было никаких сомнений: Румпель увидел тогда что-то очень важное, но, кажется, и подумать не мог, что это пригодится им сейчас, когда вопрос пророчеств и прочих загадок встал так остро. Спешно переступив с ноги на ногу, Леонора вытаращила глаза и невольно приоткрыла рот.
ЦитатаTrickster ()
В пещерах Чернобога я видел и еще кое-то. Там я видел не просто свою мать. Я заглянул в чашу времен и увидел ее именно там. И она тоже была ведьма, Темная и ведьма.
Колдунья готова была взвиться до самых небес, закричать от радости, но вместо этого из горла вырвался лишь предательский неразборчивый хрип. Застыв, как каменная, Леонора похлопала глазами и округлила губы в букве "О". А муж тем временем продолжил:
ЦитатаTrickster ()
До этого времени, я считал, что все эти рассказы и легенды об оставшихся с давним времен, таких чашах просто детские сказки, что такого не бывает, что это все красивые мифы, но она существует. Но-о-о-о... зачем все это? И как это связанно с павшими?
- В чашу! - вдруг громко воскликнула ведьма, напугав своим криком некоторых из их гостей, которые тут же юркнули в лес, подняв по неосторожности шум и трест, - Ты заглянул в чашу! - на столь же повышенных тонах продолжила Леонора, изо всех сил сжимая руки Румпеля. Маг скривился, повел плечами и наконец заглянул ей в глаза. Не сколько растерянный, сколько рассерженный, он как можно аккуратнее избавил свои ладони от ее стальной хватки, сделал полшага назад и криво ухмыльнулся, как бы намекая на ее если ни безумное, то опасно взвинченное состояние. Ведьма ничуть не обиделась на его молчаливые намеки и укор.
- Ты заглянул в чашу Чернобога, - четко, с расстановкой, произнесла Леонора, - И ты заглянул в чашу в лавке Дракона. Не слишком ли красноречивое совпадение, а, муж?
Маг сощурился, коротко кивнул, и ведьма наконец углядела в его глазах понимание.
- Сказки и легенды тоже кем-то писались, думаешь, они возникают из ниоткуда? Не-е-ет, дорогой! Ты говоришь "чаши", во множественном числе... черт подери, будь я проклята, если тот факт, что ты нашел обе, ничего не значит!
Муж ее мысль уловил сразу. Сделав шаг вперед, он стал отвечать, как вдруг за его спиной Леонора уловила какое-то неясное движение, заставившее ее тут же податься вперед и мгновенно вскинуть руку, дребезжавшую от импульсов магии. Маг обернулся одновременно с ведьмой, тут же инстинктивно заведя ее одной рукой за спину. Готовые бить на поражение, они напряглись и внимательно вгляделись в фигуру, выросшую перед ними, будто из-под земли.
Женщина, а это была именно она, рывком отбросила с лица засаленный грязный капюшон и уставилась на них огромными, неестественно зелеными, глазищами. Резко склонив голову набок, она часто заморгала и зачем-то провела рукой по подбородку, будто придерживая челюсть. Ладная, тоненькая хрупкая фигурка, острые локотки, костяшки и ногти - она могла бы сойти за хорошенькую молоденькую прелестницу, если бы не ее лицо: морщинистое, скукоженное, осунувшееся, бурого цвета, с ввалившимися щеками и бескровными губами. Старческое. В коричневые, словно кора дерева, волосы, собранные на затылке в небрежный пучок, были вплетены зеленые и желтые листья, сухие цветы и тонкие прутики, кожа на руках и шее, как и лицо, была зеленовато-бурой, ноги босые, юбка, выглядывающая из-под плаща - поношенная и выцветавшая от времени. Однако несмотря на внешний облик от женщины исходила мощная энергетика и магическая сила, выдавая в ней как минимум древнюю ведьму. Подобравшись, Леонора уж было открыла рот, но женщина заговорила первой.
С ее губ быстро слетали слова на старом наречии, которое, к своему стыду, колдунья уже успела позабыть. Женщина говорила очень-очень быстро, но вкрадчиво, то и дело указывая то на нее, то на Румпеля. Леонора силилась понять хоть словечко, но пока она вспоминала значение, их собеседница произносила следующую дюжину слов. - Довольно! - не выдержав, рявкнула ведьма, - Зачем пришла, чаровница? Объяснись!
Женщина взглянула на нее с укором, а после до того резко и быстро стукнула ладонью по груди Румпеля, что ни он, ни Леонора попросту не успели среагировать. Муж вспыхнул первым. Наступая на нее, он зажег на ладони пламя и пригрозил расправой, однако гостья даже не двинулась с места. Вместо этого, она бегло провела ладонью над его огненным шаром, осторожно касаясь танцующих языков пламени, после отняла ладонь, переступила с ноги на ногу и покружилась на месте, будто в танце. Остановившись, она перевела взгляд с нее на мага, а затем сделала шаг вперед, медленно протянула руку и бережно сжала кисть Леоноры.
- Лесная... нимфа, - наконец резюмировала Леонора, с горем пополам разобрав ее наречие, - Самая древняя из них. Но мы не понимаем тебя, - нахмурилась колдунья, отчего нимфа закатила глаза, - Что ты хочешь?
Зеленоглазая фыркнула, тряхнула волосами, а после протянула руку магу.
- Бери смело, чародей, - кивнула мужу ведьма, - Зла она нам не желает.
Отступив на шаг назад, нимфа вновь неодобрительно качнула головой туда-сюда, облизала губы и, вперившись внимательным взглядом в глаза Румпеля, тихонько замурлыкала - на удивление ясным, чистым голосом, напоминающим пение северного ветра в деревьях:
А если там, под сердцем – лёд, То почему так больно жжёт? Не потому ли, что у льда Сестра – кипящая вода, Которой полон небосвод?
Леонора дернулась, как ужаленная, и округлила глаза. Переведя взгляд на ведьму, нимфа замолчала и коротко кивнула ей, будто давая право продолжить. Именно эту песню недалече мурлыкала Леонора, чтобы созвать жителей Темного Леса, но откуда нимфа ее знала? Отпустив руку ведьмы, зеленоглазая одной рукой уверенно накрыла пальцы Румпеля, а вторую зачем-то осторожно положила ему на грудь. Набрав в легкие побольше воздуха, колдунья взглянула на мужа и запела, обращаясь напрямую к нему:
Зима приходит за теплом, В горячих пальцах – снежный ком И никаким неверным снам Не замести дороги нам. Ночь под невидимым крылом.
Ничего не останется от нас, Нам останемся, может быть, только мы. И крылатое бьётся пламя между нами, Как любовь во время зимы.
- Ве-дь-мо-чка, - с явным трудом проскрипела нимфа, прерывая Леонору, - Златоокая, златоликая, - продолжила она, стуча ладонями по груди чародея и обращаясь к нему, - Матушка твоя, колдун. По земле ступает: красивая, славная, звонкая. Тебе поёт. Махонький, помню тебя! В пол-лица глазищи, бледненький, смеешься - роса звенит! Но знает всё она, Рум-пель-штиль-цхен, знает, что будет: крылатое бьётся пламя между вами - то лишь осталось у вас. Не прав ты, ой! Не прав как! Твоя земля, колдун, твоя земля! Слышишь её, ась? Я знаю, видала! Тут тебя она явила нам, на влажном мху, под раскидистым дубом. Её сын, - прохрипела нимфа, кладя руки на щеки мага и порывисто приближая к себе, - И дитя Леса Темного, наше дитя. Наш ты, колдун тёмный. Наш.
- Постой! - Леонора тут же рванулась вслед за спешно уходящей от них нимфой, - Прошу, всего один вопрос! - Что, ведьма... что хочешь? - Почему не Чернобог заботится о павших? Почему Тёмный маг, а не он? - Он, - громко сказала она, кивая на Румпеля, - Его. - Что? Что это значит?! - Он - его! - грубо рявкнула нимфа и добавила, взглянув в глаза ведьмы, - Не колдун. Кинжал. - Что... - Леонора и глазом моргнуть не успела, как зеленоглазой и след простыл.
- Чародей? Любимый, ты как? Пару минут спустя они уже сидели вместе на крыльце их дома - обутые и одетые в теплую одежду. Взяв мужа под руку, ведьма погладила его предплечье и осторожно положила голову ему на плечо.
- Румпель? - позвала Леонора, заставляя его посмотреть на нее, - Ты только не думай, что всё плохо! Я... черт возьми. Дьявол. Слушай! Муж, уж не сегодня ли у нас годовщина?! Может, Чернобог бы с ними, с проблемами, а? Наш день, все-таки, давай забудем все, хотя б на эту ночь! Как смотришь, Румпель, - широко улыбнулась Леонора, вскакивая с места и хватая мужа за руки, - Костер разведем! Оленят, лисят, зайчат, эльфов да чертей пропащих пригласим! Наш, свой Самайн будет, не хочу к этим лицемерам идти! А после, к утру, вдвоем останемся, рассвет встретим, чую, не алый будет! Без ветра ноябрь встретим, тепло еще будет, верь! Ну, чародей! Что скажешь, родимый? Соглашайся!
Румпелю не был понятен посыл Леоноры, и такое возбужденно-радостное настроение. С чего бы ему так радоваться тому, что он, как и было где-то там предначертано, повторил судьбу матери, стал Темным и теперь они по прихоти судьбы оказались втянуты в эти водовороты с неведомыми чашами и пророчествами. Нахмурившись он уклончиво скосил взгляд и отступил назад, мысленно готовясь к любому даже самому непредвиденному развитию ситуации.
- Ты заглянул в чашу Чернобога и ты заглянул в чашу в лавке Дракона. Не слишком ли красноречивое совпадение, а, муж?
«Щурься не щурься, а ведьма права» - пробежало в голове у мага, пока он, откидываясь торсом назад, сложил руки на груди. Приходя к пониманию слов Леоноры он чуть передернул плечами, утвердительно кивая.
- Сказки и легенды тоже кем-то писались, думаешь, они возникают из ниоткуда? Ты говоришь "чаши", во множественном числе... черт подери, будь я проклята, если тот факт, что ты нашел обе, ничего не значит!
Поднимая ладонь вверх, он заговорил: - Первой я случайно коснулся, вернее она меня позвала, вторая тоже, - на секунду замолчав, он мигом продолжил, - Чернобогу больше восьми тысяч лет, он не стал бы позволять мне так просто найти ее, он знает это, только я… кажется забыл.
Он собирался продолжить разговор, как вдруг заметил. Ведьма замерла и напряглась всем телом, чувствуя, что за его спиной происходит нечто очень странное, Румпель резко развернулся, делая оборонительный шаг вперед и заводя рукой жену за спину.
- Ба-а-а, - протянул маг, всплеснул руками.
Остановившись почти лицом к лицу, кто бы это ни был, существо издавало явные магические импульсы, а когда оно быстрым движением открыло им свое лицо маг и вовсе несколько попятился назад, от вида такой красочной картины. То к его удивлению была женщина. Не высокая, не низкая, ни мертвая, ни живая, не красавица, но и не уродина. Одетая в обычные изорванные лохмотья, со стоптанными башмаками и огромными пугающими глазами. Лесная нимфа? Ей судилось бы быть обольстительницей, сильнейшей, могущественной ведьмой, но увы в биографии что-то пошло не так. А быть может так, да только ему этого было не понять. Впрочем, оглядывая незнакомку, Румпель пару раз прищелкнул языком, щурясь и самодовольно ухмыляясь.
И когда первые переглядки прошли успешно, он было уж собрался что-то ей сказать, спросить собственно говоря какого лешего она здесь забыла, как не успел, и дева заговорила первой, да так скоро и так быстро, еще и на древнем полузабытом языке, что Румпель потерял уже не только весь интерес, а еще и поморщился от такого безобразного напора.
- Довольно! Зачем пришла, чаровница? Объяснись!
Первой не вынесла этой ереси Леонора, и он ее прекрасно понимал, не останови ее она, маг бы откровенно говоря не нашелся бы что ответить и как обычно прибегнул к силе.
Но то что после вытворила нимфа, удивило Темного пуще прежнего. Оттолкнув мага от себя, она закружилась волчком и устремила взгляд на ведьму, абсолютно не обращая внимания на моментально зажженный огонь в его руке, она сделала даже больше – стала играть с ним, а после потянувшись к жене, взяла ту за руку.
- Лесная. Самая древняя из них. Что ты хочешь?
Слушая Леонору, Румпель с опаской поглядывал на их внезапную собеседницу, прикидывая чем вызвал такой интерес у древней покровительницы природы. Сказать по правде он и раньше видел нимф, но никакого особого интереса они в нем не вызывали, как и он в них. Так как если те жили по законам природы и ее естественного хода магии, Румпель же жил ей вопреки.
- Бери смело, чародей. Зла она нам не желает.
Он уже успел затушить огонь и подал руку для приветствия. Сохраняя непроницаемый вид, он смотрел прямо ей в глаза, и тут она запела ту же песню что пела недавеча и Леонора.
Румпель нахмурился, внимательно слушая мелодию, после нимфы, ее мотив подхватила и Леонора дополняя и заканчивая. Нимфа проделывала какие-то манипуляции, что-то кивала поддерживая немой диалог с ведьмой, а ему только и оставалось что хмуриться и недоумевая переводить взгляд с одной девушки на другую.
Эта мелодия, эта песня была безусловна ему знакомой, приятной даже чем-то родной, но он решительно не понимал почему именно она и что она имеет такого важного для него, именно сейчас. Перебивая Леонору, первой заговорила нимфа.
- Матушка твоя, колдун. По земле ступает: красивая, славная, звонкая. Тебе поёт. Махонький, помню тебя! Но знает всё она, Рум-пель-штиль-цхен, знает, что будет: крылатое бьётся пламя между вами - то лишь осталось у вас. Твоя земля, колдун, твоя земля! Слышишь её, ась? Я знаю, видала! И дитя Леса Темного, наше дитя. Наш ты, колдун тёмный. Наш.
Такого поворота Румпель не ожидал, и откровенно готов не был. Мало того, что она позволила себе безнаказанно сучить кулачками и водить холодными ладонями по его торсу, что было отнюдь неприятно, да еще и эта престарелая нахалка заговорила про его мать, какое-то давным-давно забытое прошлое, уговаривая его поверить в себя.
«Да кто ты вообще такая? Чего себе возомнила, зеленая?» - недовольно скривился маг, пока нимфа уже сжимала его лицо в ладонях.
- ЧТО? – возмутился Темный, тотчас же скидывая с себя костлявые сине-зеленые руки.
- Да поди ты прочь от моего порога! Тварь ты безумная и несчастная! Не может быть этого! Хватит забавляться! Больно много умных вас здесь развелось!
Что-то быстро невнятно прошипев ему в ответ, нимфа развернулась и поспешила уйти, Леонора кинулась ей вдогонку, торопясь что-то спросить или узнать, но Румпель задумался так глубоко что практически не слышал, о чем еще они беседовали.
«Что это еще такое, что это все вообще значит? Да, конечно, так я и поверил в то, что моя мать что отдала меня прямиком в руки это урода отца когда-то возможно любила меня, что эту же песню пела и она, и что эти все существа знакомы со мной еще с тех диких времен. А что же скажете до этих пор я рожей для них не вышел, чего связи не искали, ничего не рассказывали, никто, никогда, за все триста мать их лет?!»
Он попросту не мог в это все поверить, осознать, принять. Он привык быть чужим где бы ни был. Будь то цивилизованный мир Зачарованного леса, или же Темный лес. Он не нуждался в любви и принятии, его все терпели и это его вполне устраивало, и устроило бы еще долгие лета. Румпеля не любили, его ненавидели или же попросту мирились с его существованием априори, и он вполне себе привык к такому распорядку вещей. И в таком положении он более ясно видел себя и свое место во всем это мире, а то что говорила она, на что намекали знаки, чего хотела донести до него его собственная жена, маг не замечал, или же старался не замечать, не принимая всерьез.
- Чародей? Любимый, ты как? - Пойдем, - коротко ответил Румпель, и они направились к дому.
Снова одевшись и присаживаясь на крыльцо, он наконец заговорил. - Пойми меня правильно Леонора, я привык быть чужестранцем. Где бы я ни был, это было временно без корней, без обязательств. Мне даже приплачивали чтобы я скорее убирался с их земель, не занимал территорию. А теперь, тут, такое!? – Ба –а-а-а, - он виновато развел руками.
- Слушай! Муж, уж не сегодня ли у нас годовщина?! Может, Чернобог бы с ними, с проблемами, а? Наш день, все-таки, давай забудем все, хотя б на эту ночь! Как смотришь, Румпель?
Эти слова были подобны спасательному кругу. И маг ухватился за них, как только жена упомянула про их годовщину и веселое времяпрепровождение. - Костер разведем! Оленят, лисят, зайчат, эльфов да чертей пропащих пригласим! Наш, свой Самайн будет, не хочу к этим лицемерам идти! Ну, чародей! Что скажешь, родимый? Соглашайся!
Быстро и скоро кивая Румпель растянулся в широкую улыбку: - Ох дорогая, это лучшее что могло бы случиться за прошедшие дни! И как же я могу быть против?! – намеренно округляя глаза, ответил он уже почти смеясь, - Уже порядком надоели все эти опаски, головоломки, пророчества. Пора и нам как людям пожить да расслабиться, в самом деле.
Поднимаясь на ноги, он обвел взглядом поляну выбирая более удачное для ритуала место. - Зажжем костер, созовем лесного народцу, все-таки годовщины у Темных бывают не часто, само провидение призывает к отдыху! Заканчивая беседу, он быстро крепко сжал плечи жены, чмокая ее в лоб и нос, и подзывая Руфуса, отправился на поиски дров.
Ох дорогая, это лучшее что могло бы случиться за прошедшие дни! И как же я могу быть против?! Уже порядком надоели все эти опаски, головоломки, пророчества. Пора и нам как людям пожить да расслабиться, в самом деле.
"Нет, чародей, лучшее - это то, как ты сейчас улыбаешься", - невольно подумала Леонора, с нескрываемым удовольствием рассматривая вмиг просветлевшее лицо мужа. И только сейчас, глядя на Румпеля, ведьма всем своим нутром прочуяла, до чего же ему была необходима эта передышка, до чего он устал, и до чего же хочет стряхнуть со своих плеч весь этот непомерный груз ответственности и чужих наветов. Леонора ни в коем случае не уменьшала значимости проблем и понимала, что оградиться от них можно лишь на время, но, с другой стороны, загони они себя, замучай окончательно, решатся ли они скорее? Решатся ли вообще? Они с магом итак уже чрезмерно близко подошли к грани истощения, вдруг еще чуть-чуть, один неверный шаг - и уже будет ничего не поправить?
Что до самой колдуньи - она совершенно иначе относилась ко всему происходящему, нежели Румпель; отстранено, философски, намеренно не примеряя на себя ничего лишнего, стараясь смотреть исключительно со стороны. Участия и сопереживания ей это не прибавило, но Леонора за все эти годы четко уяснила: чем больше она будет нагружать свой разум и душу, тем скорее сломается под гнетом обстоятельств и тем скорее, вероятнее всего, снова тронется рассудком - а этим она уж точно не поможет ни себе, ни супругу, который нуждается в ней как никогда, пусть и не говорит об этом вслух.
ЦитатаTrickster ()
Зажжем костер, созовем лесного народцу, все-таки годовщины у Темных бывают не часто, само провидение призывает к отдыху!
- Уж хотелось бы, знаешь, раз в год их повторять! - пошутила ведьма, заливисто смеясь, - Ты уж, Румпель, не ставь на нас крест сразу после первой!
Обняв мужа, Леонора быстро поцеловала его в ответ и ласково провела ладонями по плечам. Тут же подоспел Руфус, поэтому ведьма со спокойной душой отпустила мужа в лес на поиски хвороста и всего того, что он сочтет необходимым. Проводив мага взглядом, она набросила на плечи шаль, вновь опустилась на крыльцо и, поежившись, зажала ладони коленями. Что бы она чувствовала, окажись на его месте?
Лишенный родительской любви, дома, очага, родной земли и душевного спокойствия - что еще он мог чувствовать сейчас, кроме гнева? Еще бы! Незнакомые создания, один другого краше, поучают его, давят, пытаются заставить поверить в собственную правду. С чего бы ему их слушать? При всем при том, что Леонора на уровне интуиции знала, что жителям Темных Земель можно доверять, менее темными они от этого не становились, и вполне могли и обмануть, и схитрить, и, что уж греха таить, поводить за нос да создать лишнюю головную боль. Румпель поступал мудро, не веря в одни лишь слова; возможно, она была более наивной, но, в отличие от мужа, ведьма жила среди них долгие столетия, а он только-только начинал привыкать к этому укладу. Для нее почти всё и все всегда были, как на ладони по той причине, что она была в точности такой же. Между ней и жителями Темного Леса изначально сложились определенные отношения, в которых попросту не было места обману и предательству. Да, были ссоры, склоки, притирки, взять ту же Викторию, чертей, нимф или дриад, но, в конечном итоге, делить им было нечего: каждый занимал свое место и все они ходили под великим Черным Богом, который почтительно и бережно относился ко всем без исключения.
Леонора часто чувствовала себя здесь одинокой, покинутой, забытой, но никогда - чужой. Это была ее земля, ее родина, ее дом, в конце концов. Так же как и Румпель она не знала тепла родительской любви, но ей она была и не нужна. Поначалу, конечно, ведьма много думала о том, чтобы разыскать их, увидеть, узнать причины, почему их нет рядом с ней, но после... это желание каким-то естественным образом сошло на "нет". Ей попросту ни к чему было искать их любви, потому как эту самую любовь ей давали те, с кем она жила бок о бок. Звери, создания, даже камни и деревья - ведьма чувствовала свою принадлежность к этому месту ярко и отчетливо. Темный Лес всегда стоял для нее особняком, и никогда она считала эту любовь "заменяющий" людскую. Из людей у нее был сперва Румпель, после - дети, потом - горе-пират в Сторибруке и, наконец - снова Румпель, к которому она пришла не от отчаяния и страха одиночества, а потому что поняла, что он - тот самый, с кем она хочет прожить свою жизнь. Что бы ни было у них в прошлом, он всегда был для нее тем самым - колдуном, к которому она чувствовала то же, что и к своей земле: нечто священное, искреннее, твердое, непоколебимое, такое, что действительно можно назвать "своим". Леонора чувствовала себя с ним самой собой и любила его всем сердцем, чувствовала себя на своем месте на этой земле и ничто, никакие проблемы, даже если сам Чернобог спустится с горы и скажет, что все это - блажь - не заставят ее усомниться в своем выборе и чувствах.
Хотела ли она убедить в этом мужа? Несомненно. Но такие дела уговорами и словами не решались. Чародей все хмыкал и ругался, дескать, почему все навалилось сразу, но ведьма знала: это не кривая усмешка судьбы, чтобы сделать ему побольнее, а верный, правильный, светлый час, наступивший тогда, когда он стоял на самой границе того, чтобы принять все происходящее. Ничто не было случайностью, ничто не происходило "просто так"; это земля и ее служители звали его, и пусть ни у них, ни у нее не было весомых аргументов, есть в жизни вещи, в которые стоило просто верить. Суть не в том, чтобы видеть - и уверовать, а в том, чтобы уверовать, а после - увидеть. И, возможно, сложится так, что именно этот день, Самайн, изменит что-то, то, что ей не под силу. По крайней мере, Леоноре очень хотелось бы в это верить.
Вздохнув, ведьма на миг прикрыла глаза и тщательно прокрутила в голове все то, что им необходимо было сделать для подготовки к вечернему костру. Подумав, она поняла, что, по большому счету, делать ничего и не нужно: место для костра у них было, бревна сложены, оставались сущие пустяки в виде теплых шкур, выпивки да еды. Единственным повисшим в воздухе вопросом было присутствие "гостей", но уж это от них никак не зависело; кто придет - тот придет, они достаточно ясно объявили, что готовы принять всех. Ну, разве что, кроме ковена ведьм; Леонора была категорически против их присутствия, довольно с нее этих нелепых пьес. Впрочем, навряд ли бы они и пришли! С этим мыслями колдунья поднялась на ноги и пошла в дом, чтобы позаботиться об Оливии и собрать к вечеру все необходимое.
***
Румпель вернулся даже быстрее, чем ожидала Леонора; только-только ведьма закончила дежурную уборку, как он явился на пороге, всласть рассказывая о том, как прошла их с Руфусом прогулка. Хвороста и дров было предостаточно, оставалось только придумать, чем отужинать. От кроликов, перепелов, оленины и прочей подобной снеди пришлось отказаться - дань уважения к их возможным гостям, - а ягодами уж точно сыт не будешь. Битый час они потратили на обсуждения, но так ни к чему и не пришли, ситуация казалось безвыходной; не хотелось в этот вечер потреблять дичь, которая вот-вот - и пробежит рядом, радостная и веселая. В конечном итоге, Румпель выставил на стол несколько бутылок вина из погреба да предложил отдохнуть, чтобы всю ночь оставаться бодрыми. Леонора была не против, поэтому уже через десять-пятнадцать минут они мирно посыпали в обнимку на своей огромной кровати.
Ведьма проснулась в восемь вечера - отдохнувшая, счастливая и бодрая. Около двух часов они еще нежились в кровати, после чего муж, изо всех сил пряча улыбку, строго объявил, что пришло время принять ванну. Водные процедуры растянулись еще на час, и вот, время неумолимо подползло к полуночи. Одевшись в кожаные брюки, сапоги и нарядную красную рубаху, маг направился разводить костер, а Леонора тем временем занялась выбором собственного гардероба. Надев сапоги, простое, не сковывающее движений короткое платье, больше напоминающее тунику и набросив на плечи черную меховую накидку, она вышла на крыльцо и тут же обомлела: из чащи леса прямо к ним быстро двигался чей-то скрюченный силуэт.
- Это... - неуверенно проговорила ведьма магу, вставшему с ней плечом к плечу, - Черт, что ли? Сатир? Пойду гляну. - Э, уважаемый! - крикнула Леонора, подходя ближе, - Вы к нам, или так, мимо шли? - Ишь, голосистая какая, а! К вам, колдунам, матушку вашу, к вам! - буркнул силуэт, с усилием толкая перед собой коричневый бочонок, - Муженька лучше своего позови, вишь, тяжко мне! Вам, между прочим, тащу! У своих понатырил, но Черный Бог бы с ним, они не против. А даже если против - честно? Мне плевать! - Ты кто такой будешь-то, рогатый? Мы прежде не встречались, ась? - Встречались, а то ж! - загорланил черт, обессиленно падая всем телом на бочку, - Пару лет назад на Самайн танцевали, ты меня еще, ведьмочка, хвалила, дескать, ба-а-а, только гляньте - танцор каков! - Бэкчус? - неуверенно протянула Леонора. - Отец твой Бэкчус, ведьма, дьявол тебя, а! Брикиус я, беловолосая, ай, даже имени не запомнила! - Ох, черт... ты уж прости, родимый, - развела руками ведьма и тут же спохватилась, - Помочь тебе? - Серьезно? В своем ли ты уме, красавица? - Ладно, обожди. Я мужа лучше позову. Румпель! Румпель, поди, пожалуйста! Познакомься, чародей, это... - Брикиус. - Брикиус, - виновато улыбнулась колдунья. - Колдун златоокий, да? Всячески рад, наслышан! А жена твоя хуже Дьявола, зато ай, как танцует! Ты уж не гневайся только да не ревнуй, ладушки? Наши все от нее млеют, славная она, - миролюбиво проскрипел черт, тряся руку мага и не давая вставить ему хоть слово, - Она одна такая, что с нами веселится, а это она ох как умеет! Но, суть да дело, в общем, к вам я, если ты, колдун, позволишь. Знать не знаю, чем почивать будете, но вот, медовухи вам притащил. Хорошая, ручаюсь! А еще, вот, - вынув из-за пазухи большой сверток, черт торжественно передал его магу, - Поросенок молочный, для костерка-то - ухх, самое то!
- А что на том Самайне? Не знаешь? - спросила Леонора, пока они втроем шли до костра. - Отчего же, знаю, - кивнул черт, почесывая рога, - Гибло там все, ведьмочка, гибло. Верховная ныне не в духе, только ковен свой собирает, а мы что... мы, как грится, кто на что горазд! Вот, к вам решил прийти, тут весело хоть, чую. Слыхала про Эсбата? - А что с ним? - Так ему ж рога подрезали. После того, как он того человечешку на праздник притащил. Ну, этого, твоего, морячка... сведущи, милостивый чародей, что ваша пару лет назад устроила? Ух, шуму-то было! - Я ничего не устраивала! - вспыхнула колдунья, - Эсбат его сам привел, его никто не просил! - И теперь вот без рожек ходит, вот дурной, а! Ну правда, ведьмочка, не злись, я знаю, что не звала, то наш рассудком тронулся. - Хватит тебе, а! Не порть настроение моему мужу.
- Если хотите знать, - заискивающе прошептал черт на ухо Румпелю, всячески игнорируя ведьму, - Я, милейший мой колдун, всегда был против того доходяги. Как увидел, что наша... то есть, ваша, смотрит на него с таким отчаянием и мольбой, сразу понял: худо дело, пора выручать дЕвицу! Она, вообще, умненькая, на сотню - одна такая, но как будто бес обуял тогда, аж сам за нее застыдился! Ну, право, господин Румпель, сами посудите, - с нажимом продолжил Брикиус, идя вровень с магом, - Вот что ей с ним делать? Пропала бы с ним и всё! - Ой, господин Румпель щас тебе расска-а-ажет! - прыснула от смеха Леонора. - И правильно сделает! - крикнул черт, ставя бочку у костра, - Нечего потому что непонятно с кем якшаться! Вот, ВОТ, ведьмочка, хоть мужа правильно выбрала, умишка-то хватило! Я и рад! К слову, коль о чертах-то речь зашла... вы, господин чародей, с Гипсикером-то ухо востро держите, знаю как, как вы дружны были. Я, вы уж поверьте, лицо стороннее, не заинтересованное, но слышал, как он Верховной-то о вас говорил. Он с вами весь такой барашек невинный, а сам-то, копыта ставлю, любит ее безмерно, служит ей ой уже лет сколько! Осторожней будьте, правда. Мне нет нужны заискивать перед вами, вы мне ни блага, ни беды не принесете, но я их, хмырей таких, знаю, и знаю, кто там и почему. И ведьмочка ваша знает, вы уж меня не гневите, что говорю, но вам она дурного не посоветует, ясно она видит, зуб даю. Вы, господин, правильный, ложь чуете, имейте в виду. - Ты сам-то будешь пить, рогатый? - спросила Леонора. - А то ж! Ты иди, ведьмочка, иди за стаканАми, а мы пока с мужем твоим пошепчемся, угу? - Да как тут противиться! - хмыкнула ведьма, и, улыбнувшись, намеренно медленно отправилась в дом за посудой.
Неспешно пересекая тропинку за тропинкой, Румпель вошел в лес. Густой, утренний запах хвои, смешивался с терпким запахом опавшей листвы величественно приветствуя их с Руфусом. Хорек вертелся у ног, ожидая скорейшего сигнала для вылазки поохотиться, и подав ему разрешающий знак, он пошел дальше, вглубь. Проходя по рыхлой от росы и влаги земле, маг невольно стал размышлять.
Верно ли было такое его отношение, пускай оно было даже несколько намеренным и острым, но быть может стоило прислушаться к тому что говорили эти люди и существа вокруг? Впервые за многие столетия он находился якобы дома, он якобы обрел семью и здесь его якобы любили. Но кто они все ему? Существа что годами противились, чурались его, словно он был стыдливым порочным пятном на облике темной магии зачарованного леса. Как теперь он мог поверить им, как принять их слова на веру? Да, безусловно Леоноре он верил, и понимал, что жена права, но верил он только ей, ей же он мог и доверять, в отличие от каких-то там змей, нимф, предсказателей не важно.
Погруженный в свои мысли, он почти монотонно стал собирать хворост зачаровывая его и почти машинально перемещая на поляну у хижины. Румпель терял сына, но он всю жизнь положил на то, чтобы найти его, и плохим отцом себя не считал, как бы это и не выглядело со стороны, но возможен ли тот факт, что и его собственная мать поступила так же? Прожив более трехсот лет и не слышав ничего в свой адрес, кроме упреков и нарекания за своё бренное существование априори, он и думать не думал, что она могла бы любить его, как он любит Бея. И что она, могла бы делать то чего ему не понять, для его же защиты. Конечно, его детство сложно было назвать нормальной жизнью, это было скорее жалкое выживание, как, впрочем, и вся его жизнь до обретения власти, но быть может таков был чей-либо задум, кривая усмешка судьбы?
С этим Румпель мог бы справиться, с этим можно было бы смириться, если бы не давящее чувство внутри что все это в любой момент могло оказаться очередной платой, чей-то злой уловкой, шутейкой над старым дураком, что внезапно проникся чувствами. И окажись его сомнения верными, Темный знал, он не оставит камня на камне ни от Темного леса, ни от Зачарованного леса вообще. И тогда уж их никакое пророчество не спасет, никакие злые узурпаторы не сравняться, да злые королевы. Перебирая сухие ветки, незаметно для мага, рядом снова закружился хорек, от фамильяра исходил неприятный запах свежей дичи и крови. Румпель присел, поглядывая на него в полу обороте.
- Что животинка, нажралси поди? Кто на сей раз кролик, аль куропатка? Эх ты, - он потрепал хорька по загривку, - Дай хоть утру тебя, весь в крови. Разворачивая руку, он пальцами натянул рукав льняной рубахи и тыльной стороной предплечья провел по морде фамильяра. - Вот так-то лучше, забирайся - он похлопал себя по плечу, приглашая Руфуса, но тот отчего крутанулся на месте на что-то указывая, - Ну что еще? Домой пошли, говорю, сам я уже все собрал, помощник с тебя, тот еще.
Но хорек, снова подпрыгнул кружась вокруг своей оси, явно не слушаясь хозяина. - Ой, да черт с тобой, веди, чего-надобно-то?
Руфус снова задорно подпрыгнул в воздухе, и со всех ног, помчался через кусты в самую чащу. - Очень хорошо, а мне то как идти прикажешь?
Взмахом руки Румпель раздвинул крепко сплетенные ветки плотного кустарника и пошел вслед за хорьком, что уже крутился на небольшой полянке. Он ступил на поляну и тут же пошатнулся от увиденного, делая шаг назад. Тут и там на земле пестрели цветы красного мака. - Но как, здесь? Откуда? Сейчас, не сезон дружище – удивленно развел руками маг, делая аккуратные шаг, чтобы ненароком не наступить.
- Да и местность тут закрытая, так просто не пройти не проехать, как заколдованная. А может, - он наклонился, проводя рукой вдоль верхушек, чувствуя, что это отнюдь не случайное творение природы. – Магия, - усмехнулся Румпель, продолжая перебирать волны энергии меж пальцев, - Но чья? Кому понадобилось делать это?
Он попытался отсканировать слои магических импульсов, но сие насаждение было так старо, и так сильно, что уже никак не могло поддаться изучению, но вместе с тем, Румпелю нравилась эта магия, он почувствовал, прилив сил, забывая тревоги, расслабляясь и даже принимая эту магию, как если бы она была похожа на его собственную. - Хм, странно, очень странно. Дружок ты порой меня удивляешь, - обратился он к Руфусу.
Но его размышления, вычисления и разговоры, никак не помешали хорьку задорно резвиться и прыгать между цветов. - Ну хватит, хватит уже, поди надышался опия. Нам домой пора, Руфус, но мы приведем сюда Лео, это будет прекрасным подарком к годовщине, как считаешь, а, животинка? А теперь пошли, иди сюда - он снова позвал фамильяра на плечо и тот, в той же смешливой манере, забрался на плечо Румпеля. Он еще раз провел рукой по поляне, уже без раздумий понимая, что это место оказалось тут не просто так. Через минуту они растворились в пурпурных облаках магии.
***
Вернувшись домой, Румпель пребывал уже более чем в расслабленном и безмятежном состоянии, он коротко рассказал Леоноре о хворосте и дровах, умышленно замалчивая информацию о находке маковой поляны в глубокой чаще леса. Обсудив примерное вечернее меню, и понимая, что ситуация довольная сложная, маг решил пойти привычными методами, и обеспечить гостей выпивкой, ну, а еду каждый может принести или добыть для себя самостоятельно. Кто ж знает сколько их будет и чего они любят.
После сна, умиротворяющего отдыха, ванны и переодеваний они были готовы начать праздник. Выйдя на крыльцо Румпель быстро пересек расставленные бревна и оказавшись в полуметре от сложенного костра, одним взмахом руки направил огонь в самое сердце скрещенных палок. Возвращаясь в дом, он было хотел захватить вино и кружки, но замечая некий силуэт, явно направляющийся к ним на праздник, остановился, разглядывая первого гостя, рядом с женой.
- Черт, что ли? Сатир? Пойду гляну. Складывая руки на груди, Румпель только и пожал плечами на ее слова, не спеша спускаясь следом. Аккуратно ступая шаг за шагом, он слушал разговор Леоноры и черта.
- Румпель! Румпель, поди, пожалуйста! Познакомься, чародей, это... В два шага он быстро подошел к ним, смерив взглядом их первого гостя, оборачиваясь к ведьме. - Брикиус. - Брикиус, - виновато улыбнулась колдунья. Почти хором сказали они, на что Румпель улыбнулся, кивнул и подал черту руку.
И тут Брикиус заговорил. Говорил он много и видимо все что приходило ему на ум, впрочем, Румпелю это даже нравилось, такой гость не нуждался в развлечениях, а с лихвой развлек бы их самих. - Знать не знаю, чем почивать будете, но вот, медовухи вам притащил. Хорошая, ручаюсь! А еще, вот поросенок молочный, для костерка-то - ухх, самое то!
Еле сдерживая смех, Румпель принял дары, кивая и отвечая: - А ты тот еще весельчак, как я погляжу. Спасибо за гостинцы, сейчас же и сготовим. А пир у нас вольный, люд бесхитростный, выпить да потанцевать, всем место найдется.
Приглашая жену и их первого гостях к костру, маг снова умолк, слушая новости. А говорили они явно про Верховную, прошлый по всей видимости шабаш или шабаши, куда, некий черт Эсбат позвал и Джонса, что было крайне странной затеей. Не то, чтобы Румпель был ревнивцем, или все еще таил злобу на Крюка за все содеянное, его смерть дала бы пирату покой, а он отнюдь не этого для него желал. Но правила ковена, правила Верховной не мог нарушать никто, и, если пират уж попал тогда на шабаш, значит это кому-то было нужно, и уж тем более его за просто так ни за что не отпустили бы.
- Хватит тебе, а! Не порть настроение моему мужу. Услышав последние слова Леоноры, он обернулся и ласково посмотрел на нее, кивая в знак, что все хорошо.
- Я, милейший мой колдун, всегда был против того доходяги. Она, вообще, умненькая, на сотню - одна такая, но как будто бес обуял тогда, аж сам за нее застыдился! Вот что ей с ним делать? Пропала бы с ним и всё! Поворачивая голову, Румпель выдал наигранное изумление и закивал. - Да ты что!? Даже так!! – он округлил глаза, сдерживая смех.
- Ой, господин Румпель щас тебе расска-а-ажет! Но на этом Румпель уже не смог сдержать дикого хохота так и рвущегося изнутри и весело засмеялся вместе с Леонорой.
- К слову, коль о чертах-то речь зашла... вы, господин чародей, с Гипсикером-то ухо востро держите, знаю как, как вы дружны были. Я, вы уж поверьте, лицо стороннее, не заинтересованное, но слышал, как он Верховной-то о вас говорил. Он с вами весь такой барашек невинный, а сам-то, копыта ставлю, любит ее безмерно, служит ей ой уже лет сколько!
Быстро отсмеявшись, Румпель вновь стал серьезен и сосредоточен, внимательно слушая Брикиуса. Он знал, что Гипсикер не простой сатир, и его намеренно приставили к нему на том Белтейне, чтобы был под контролем, чтобы узрел силу Верховной, чтобы не противился коль чего вдруг, чтобы выполнил то что она желает. Все больше и дальше, он продвигался по цепи повторяющихся и взаимосвязанных событий, понимая, что к чему на самом деле, только вот одно никак не приходило к магу в осознание, зачем все это было? Кому это было нужно?
- Ты сам-то будешь пить, рогатый? - А то ж! Ты иди, ведьмочка, иди за стаканАми, а мы пока с мужем твоим пошепчемся, угу?
Монолог черта остановила Леонора, и поворачиваясь к жене, он кивнул. - А я пока гостинцем займусь.
Разворачивая бумажный сверток, Румпель стал осматривать небольшую тушку поросенка, начиная разговор: - А поведуй-ка мне милейший, не слыхивал ли ты что Верховная про состояния магии в темном лесу говорит? Быть может гложет ее что-то, переживает? - А с чего бы ей златоокий переживать, у ней один защитник, любовник, покровитель Черный Бог, вот она к нему всякий раз за советом-то и бежит, он ей-то и спаситель, и охранитель. - Ясное дело, ясно – закивал маг, подготавливая вертел для жарки. - Ты колдун лучше к ней не суйся, правду тебе говорю, та еще жаба подколодная. - Так это же змея! - Змея не змея, жаба не жаба, а плутовка она та еще, если надо всех наших продаст вокруг пальца обведет, лишь бы свою шкуру-то спасти, она хоть и Верховная, и главная среди наших, а страсть какая неприятная мне. - Ну тут уж не обессудь, главных так просто не выбирают. - А-а-а-ан-нет – протянул черт, - У нас ее именно так и выбрали. Продала душу Черному вот он ее и поставил куда надобно, да управляет она поди уж как лет треста с пятьдесят, по его указкам, только по его. Все только и может нам хужее и хужее делает, о своих никакой заботы. - А что ж не убрали ее, не свергнули? - А ты поди до ней доберись, шпионы кругом, и если чаво, кто неугодный, пропадет тот сразу же, как и не было. Нетушки, нам итак хорошо, вон щас костерок, поросеночек, так и проживем еще сотенку другую.
Румпель улыбнулся, накручивая тушку поросенка на вертел и готовя поставить его над огнем. - А до Виктории, кто Верхновный пост держал? - Ах до ней, славная была девица Гекатою звали, добрая была, тьму почитала, нас любила в обиду не давала, и споры не разжигала, эх жаль полоз ее к себе на болото утащил, лихим подлецом оказалси. - Как это утащил? И почему болото? - Вот же ты допытливый колдун, да слепой ась, только не в обиду тебе, сам погляди да подумай, влюбилась она в полоза, пошла за ним, а тот ее и в болото ась и забрал к себе, вот и весь сказ, сгинула. Ты что ль, не знал того? Не видел его? Там на болоте, за паучими норами он живет поныне, ох его тогдась Черный наш наказал, ай выругал, теперь живет там сам, без продыху, не покидает болота, навеки веков. - Ух ну и страсти же, какие страсти, - закачал головой маг, ставя на прожарку мясо.
Озираясь по сторонам, Румпель заметил, что Леонора уже не только принесла стаканы, а и встречает новых гостей. - О, а вот и еще наши подоспели! – воскликнул Брикиус вскакивая и подбегая к новым гостям. - Так, так, так – присел маг на бревно, переворачивая мясо и вглядываясь в костер.
«Чернобог поставил Викторию на трон Верхновной это факт. Ее же руками он и прибрал предыдущую. Меня не звали на шабаши все эти годы так же по его указке, и пирату она позволила зайти и выйти так же по воле демона, а после приставила ко мне сатира, и благословила наш брак с Лео, но зачем? Зачем я ему нужен? Неужели Фиона действительно хотела уберечь меня? Любила меня? Ах еще это поляна, с похожей магией, я был там точно был, но не знаю когда, кто ее сделал? Для чего?» - думал он, щурясь все больше.
Вдалеке заиграла веселая музыка, видимо кто-то из гостей принес инструменты, черти утащили бочонок медовухи дружно ее раскупоривая, разговоры становились оживленнее, а смех громче.
Румпель переворачивал поросенка, наблюдая за радостной и порхающей то тут, то там, супругой, улыбался и собирал в уме все факты, отчетливо понимая, он либо чего-то недопонимает, либо упускает, но без совета жены ему не справиться.
Встретившись взглядом с Леонорой, он кивнул ей подзывая к себе. Обнимая любимую он шумным вдохом втянул запах ее волос, целуя в макушку, решив отставить все разговоры на потом, и насладиться праздником, вместе с остальными.
- Спасибо за эти триста пятьдесят плюс минус лет, - тихо сказал Румпель, - Я люблю тебя.
Кружек в доме оказалось немного. Ведьма дважды проверила все кухонные шкафы и полки, но, к сожалению, больше восьми найти так и не смогла. Безусловно, создать их магией за пару секунд было не проблемой, но Леонора хотела дать Румпелю и Брикиусу возможность пообщаться, посему и избрала самый обычный, человеческий метод поиска. Закончив с посудой, от нечего делать, она направилась проведать Оливию. Девочка по прежнему крепко спала; у ее щеки лежала небольшая самодельная подушечка, от которой исходил насыщенный запах можжевельника и колдовских трав - прекрасное средство от тревог и дурных снов, расслабляющее и усыпляющее. Поправив одеяльце, ведьма ласково провела по ее щеке тыльной стороной ладони и коснулась пальцем кончика ее носика. Очень кстати в голову пришла мысль о погребе. Поглощенная ею, Леонора направилась в мастерскую, оттуда - в погреб, а после - к многочисленным полкам. Достав большую банку и длинную плетенную корзину, она отнесла их на кухню, выложила содержимое в миски и водрузила все на круглый поднос.
Вернувшись обратно к костру, колдунья вдруг обратила внимание на отсутствие хоть какого стола, но и эта проблема была решена в мгновение ока. "Вот бы все проблемы были таковы!" - улыбаясь, думала Леонора, аккуратно расставляя на темной столешнице ягоды и овощи, чтобы гости могли угоститься. Закончив с кружками, она наполнила медовухой две - ей и мужу - и обернулась через плечо. Румпель, с застывшим на его лице счастливым и безмятежным выражением, неспешно покручивал над огнем поросенка и, казалось, не замечал ничего вокруг, будучи поглощенный своими мыслями.
- Муж, ты еще с нами? - хохотнула ведьма, вручая ему кружку и вскидывая свою, чтобы чокнуться, - Не теряйся! - пошутила она, и едва успела сделать глоток, как со стороны леса раздался протяжный вой, - Ой, волчок пришел! Подержи, пожалуйста, я сейчас! - вручив магу свою кружку, ведьма вприпрыжку направилась вперед.
Для Леоноры не было ничего чудеснее, чем наблюдать, как общий дух праздника, веселья и душевной теплоты объединяет тех, кто в обычной жизни не подходит к другу на пушечный выстрел. Черти ладили с эльфами, оборотни с оленятами и зайчатами, нимфы с кикиморами, лисы и хорьки со змеями - словом, атмосфера почти что семейного тепла каким-то чудесным образом сплотила всех. Гостей было немного, и это тоже было хорошо. Некоторые робели и выглядели неуверенными, некоторые стояли в стороне, некоторые, наоборот, шумели и вклинивались в разговоры, некоторые и вовсе провоцировали и подстрекали на веселье всех прочих. Колдунов было всего-навсего четверо: она, Румпель, одна ведьма с севера - Агата - Леонора была знакома с ней поверхностно, но она оставила о себе самое что ни на есть приятное впечатление - да маг, живший когда-то в соседней от ее деревни. Ведьма мало что о нем знала, лишь имя - Като - да то, что он был сведущ в зельях, как никто иной. Высокий, крупный, широкоплечий, с большими черными глазами - он всегда страшно напоминал ей бурого медведя, но при своей комплекции и огромных лапищах он искуснее многих управлялся с травами и хрупкими ингредиентами. В свое время колдунья иногда обращалась к нему, будь то совет или помощь, и никогда он не бросал ее в беде.
- Като-о-о-о! - крикнула Леонора, бросившись обнимать старого друга, - Ка-а-а-ак ты, мой славный?! Как я тебе рада, боже-боже! - Охо-ох-ох, кудесница! - прогремел он низким голосом, приподнимая ее над землей и кружа, - Ты что ж так и не выросла-то, а?! - Ну и что же, подумаешь! Ах, как я рада тебя видеть! Куда ж ты запропал совсем?! - Да вот, странствовал же: моря, океаны, леса, горы, сама понимаешь. Удачно как в земли наши вернулся, ты смотри! Как услышал от наших, что ты тут - вот, пришел повидаться! Говорят, годовщина у тебя? Я же ж говорил, а ты мне все не верила, а оно эва как сложилось здорово! Прими мои поздравления! Вот, держи, морошки тебе набрал, смородины вкусной, а еще вот, медку! - Ох, вот спасибо! Поставишь там? Да с мужем моим познакомься непременно! Ну-ну, ступай скорее!
Вскоре полилась музыка, откуда ни возьмись появились еще несколько бочек медовухи, и праздник стал еще пестрее, ярче и богаче. Заулыбавшись, Леонора обернулась через плечо и встретилась взглядом с Румпелем. Приподняв подбородок, маг кивнул на место рядом с собой, и ведьма, протиснувшись сквозь стайку щебечущих эльфов, бодрым шагом двинулась вперед.
Радостно плюхнувшись рядом с мужем на поваленный ствол дерева, служивший им импровизированной скамьей, она крепко обняла его за талию, прижалась поближе и зажмурилась от удовольствия, когда он зарылся лицом в ее волосы и нежно поцеловал в макушку.
ЦитатаTrickster ()
Спасибо за эти триста пятьдесят плюс минус лет. Я люблю тебя.
- За вечность, что мы провели, - воскликнула Леонора, вручая Румпелю кружку и беря свою, - И за вечность, что мы проведем вместе! - выпив и поцеловавшись, они отставили кружки и вновь крепко сжали друг друга в объятиях.
- Вот, знаешь, Румпель, что тебе скажу, - продолжила ведьма, взглянув на него снизу вверх, - Я вот уж как год, да-да, с момента начала наших отношений, противник сантиментов и тошнотворных нежностей, особенно на словах, - муж не удержался от гаденького, на повышенных тонах, привычного ему, смешка, - Но коль уж ты заговорил о благодарности... я вдруг, вот прямо сейчас, поняла, за что и я благодарна тебе. Знаешь, за что спасибо? За то, что ты всегда был со мной вопреки всему: себе, мне, обстоятельствам, жизни; ты просто всегда был в моей жизни, и я уже сейчас понимаю - если бы не ты, я ни за что бы не справилась, просто... не было бы меня такой, моя жизнь сложилась бы по-другому. Но я счастлива, что все-все-все вышло именно так, и я счастлива, что из нас двоих тебе достало мудрости остаться со мной даже в те моменты, когда ты хотел поскорее свернуть мне шею. Впрочем, Румпель, что уж душой кривить, в такие моменты и я с тобой была! Я всегда была с тобой, даже мысленно. Словом, мы всегда были друг у друга, и как хорошо, что это было, есть и будет! Я люблю тебя, Румпель.
Чувства переполняли ведьму настолько, что она попросту не знала, как физически высказать и выразить их все. Прижавшись к губам любимого, она целовала его долго и нежно, в то время как руки уже начали медленно опускаться с груди мужа на его живот, а после - на пояс брюк. Окружающая действительность начала медленно исчезать и растворяться, как вдруг вблизи от них раздалась чья-то чрезмерно громкая отборная брань.
- Ах ты ж, скот остроухий!! Вот я тебе задам сейчас, а ну, поди сюда! - заливался Брикиус, - Ах для всех?! Щас я покажу тебе, бледная твоя харя, ишь, что вздумал балаболить! - Я, пожалуй... - сконфуженно начала Леонора, на что Румпель, выпустив ее из объятий, только понимающе кивнув, - Я сейчас, чародей.
- Ты, чертяка, в своем уме, ты что голосишь на весь лес?! - с укором произнесла ведьма. - Да ты видала эту харю напомаженную?! Слыхала, ЧТО он говорит?! Уу-у-ух, щас я ему задам, поди что, кровей царских?! - Брикиус, бога ради... - Иди-ка сюда! Да, ты, щас поглядим, кто тут поважнее будет! - Как дети малые, - вздохнула колдунья, потирая лоб.
И только-только Леонора развернулась на каблуках, чтобы вернуться к Румпелю, как боковым зрением заметила в кустах странное движение. Ведьма не придала бы ему ровным счетом никакого значения, если бы силуэт, путающийся в кустарнике, ни выказывал столь явные признаки отчаяния и растерянности. Заинтересовавшись, она осторожно подошла поближе и вытянула шею.
- Ай! Ай-ай-ай, да что ж такое за наказание-то! - кряхтел, судя по голосу, мужчина, - Ох-ох-ох, за что ж, за что ж, ох, горе мне, старику! - продолжал вопрошать он, силясь выпутаться из колючих ветвей, в конечном итоге увязая в них еще сильнее. Взмах руки Леоноры - и ветви раздвинулись, давая незнакомцу возможность выбраться из зарослей дикого своенравного шиповника. - Руку. - Что-что? - Руку давай, - хлестко отчеканила ведьма, хватая старца, что вот-вот готов был повалиться на спину, за небольшую морщинистую теплую руку. И стоило ей это сделать, как она почувствовала то, что никак не ожидала почувствовать здесь и сейчас: мощную, раскатистую, буквально сшибающую с ног светлую магию. Отпрыгнув назад, Леонора вскинула руку, сощурилась и скрипнула зубами. - Ты кто?! Что здесь делаешь?! - Я... я... - Отвечай щас же! - рявкнула Леонора, в голове которой пролетела уже сотня вариантов, зачем он пришел. - Не гневайтесь, госпожа, зла я вам не желаю! - растерянно пролепетал старик, покрепче сжав правой рукой высокий посох, больше похожий на обычную ветвь дерева. - Для чего, спрашиваю, пришел, светлый маг?! - не унималась ведьма, которую уже начало трясти от злости и досады. - Заплутал в лесу, с дороги сбился, а тут слышу - музыка, вижу - огни, ну я и пошел, люди ж! Уж три дня в пути, сил нет почти, вы уж поймите... - Это Темный Лес, светлый, - зашипела Леонора, - Здесь нет таким, как ты, места! - Нда уж? - старик вдруг резко выпрямился, вскинул подбородок и сверкнул глазами, - А не едина ли магия, а, волшебница? Не едина ли земля, по которой ступаем ты и я? Одному Богу кланяешься, на алтарь другого плюешь? - Ишь какой! - фыркнула колдунья, мысленно признавая его правоту, - Ладно, - Леонора нехотя опустила руку, - Твоя правда. Но и ты меня пойми, бог знает чего подумать могу! - Знаю, колдунья, знаю, потому и уйду сей же час, негоже терпение твое испытывать да и, вижу, празднество у вас. Прими извинения еще раз. - Постой, - окликнула его ведьма, - А что там у тебя? - она махнула рукой на шевелящийся кулек ткани. - Да вот, - старик устало вздохнул и прижал сверток к себе ближе, - Совушку подобрал раненную, крыло ей перебили. Хочешь взглянуть? - Хочу, - тут же отозвалась ведьма, - Послушай, - наконец произнесла Леонора, внимательно оглядев птицу и снова взглянув в светлые глаза старца, - Как величать-то тебя? - Фирс. - Фирс, - задумчиво повторила Леонора, - Постой здесь.
- Румпель, можешь подойти? Видишь, там у дерева старичок стоит? - шепотом продолжила она, - Он светлый маг, за милю такого чуешь. Не представляю, как и откуда он тут взялся и чего хочет, но у него на руках сова с перебитым крылом да и сам он, по его словам, не первый день в пути. Честно говоря... ума не приложу, что с ним делать. Мне больше него птицу жаль, но, черт возьми, он светлый, да такой сильный! Я понимаю все, но... может, обогреем его на часок? Не знаю, что-то в нем такое, как-то вот правильным кажется так сделать... как думаешь? Поговоришь, может, с ним?
- Да будет так! - кивнул и улыбнулся Румпель. Залпом выпив кружку сладкой медовухи, он страстно впился в губы Леоноры, снова крепко сжимая ее в объятиях.
- Вот, знаешь, Румпель, что тебе скажу.
Приподнимая брови вверх, он внимательно взглянул на ведьму.
- Я вот уж как год, да-да, с момента начала наших отношений, противник сантиментов и тошнотворных нежностей, особенно на словах.
Продолжая выжидающе смотреть на жену, Темный не смог удержаться от всплеска ехидного смешка, но быстро прочистив горло, выпрямился, прижимая ее еще сильнее и кивнул в знак того что она может продолжить говорить.
-Знаешь, за что спасибо? За то, что ты всегда был со мной вопреки всему: себе, мне, обстоятельствам, жизни; ты просто всегда был в моей жизни, и я уже сейчас понимаю - если бы не ты, я ни за что бы не справилась, просто... не было бы меня такой, моя жизнь сложилась бы по-другому. Я всегда была с тобой, даже мысленно. Словом, мы всегда были друг у друга, и как хорошо, что это было, есть и будет! Я люблю тебя, Румпель.
Румпель ничего не ответил Леоноре, и не потому что не хотел, просто не мог. Сердце сильнее забилось в его груди, глаза потеплели от жара костра, а улыбка стала самой добродушной на которую он был способен.
«Вся эта жизнь, все столетия, годы, века. Мы будем всегда. Только мы. Вместе»
Их губы снова встретились, и уже не было нужды в каких-либо объяснениях. Цепкие пальцы сильнее ухватились за шею и талию ведьмы, притягивая и углубляя поцелуй. Вкладывая всю нежность и страсть в объятия, прикосновения, движения, Румпель наслаждался моментом. Он и не заметил, как его рука опустилась на бедро девушки, проскальзывая под ткань и сжимая кожу, а вторая, придерживая затылок, с усилием надавливала на шею, не выпуская ее из своей власти, давая свободу возможности спуститься вниз по шее и прикусить плечо. Но их минутам уединения скоро пришел конец.
- Ах ты ж, скот остроухий!! Вот я тебе задам сейчас, а ну, поди сюда! Ах для всех?! Щас я покажу тебе, бледная твоя харя, ишь, что вздумал балаболить! - Да чтобы меня, - недовольно забурчал маг, выпуская ведьму из объятий. - Я сейчас, чародей.
Румпель пожал плечами и кивнул Леоноре, когда собираешь большую компанию надо быть готовым ко всему. И наливая еще медовухи, он стал медленно переводить взгляд с одного гостя на другого изучая их.
Черти, оборотни, эльфы, сатиры и даже колдуны, хоть и немного. Разные лесные звери, магические существа. Кого тут только не было. И все они каким-то путем ладили, мирились с существованием друг друга, что безусловно удивляло и даже несколько радовало Темного. И все они пришли к ним, к ним на порог, а это значило лишь одно они доверяли им с Леонорой, верили в них и могли прийти на помощь. Привыкнув быть в некоем изгнании и намеренной изоляции, порой он все еще привыкал к простым и незатейливым законам этого мира. Здесь, в отличие от современного мира Сторибрука, все было значительно проще. Но осознание этого не шло ни в какое сравнение с принятием, и до этой поры Румпель еще ни разу не был в подобной ситуации.
Тяжело вздыхая он сделал глоток медовухи уже было, собираясь обойти всех гостей знакомясь лично, но как вдруг прямо перед ним вырос Брикиус под руку с каким-то полупьяным чертом.
- Златоокий, постой, разговор есть, - позвал он Румпеля, - Вот мой друг Лембой, спроситься хочет. Румпель сурово осмотрел молодого человека, а именно таким он и был, так как выглядел округлей и явно моложе Брикиуса и в разы пьянее. - Чародей, а чародей, а поговаривают что ты недавеча на том шабашу, смаго Сварталя в карты объегорил? – кривляясь спросил черт. - Так точно! – маг сложил руки на груди. – И что с того? - А то не он ли обещалси тебе голову оторвать, ась? - Та что ты такое несешь Лембой, посрамился бы! – тут же возмутился Брикиус, толкая черта в бок и всячески ругая, - Дурья твоя башка! - Ах так! Ну я тебе щас, - стал брыкаться и бодаться паренек. На несколько минут между чертями развязалась небольшая потасовка, которая, как и было ясно с самого начала ник чему не привела.
Наблюдая за всем этим Темный стал заливисто смеяться, а уж после, когда они успокоились, ответил: - Ты Лембой, я вижу задиристый парень, молодой, пылкий, много слышишь, но мало знаешь. Будь осторожней, ведь завтра уже будет не праздничный день. Отдохни да выпей вдоволь, и меньше глупостей ты в голове держи, а то так и лишиться ее можно, ай-ай-ай не хорошо! – переходя на зловещий шепот маг, оскалился. - Да иди ты уже отсюда, дуралей! – пнул снова его Брикиус, - Ты не серчай коль чего златоокий, не нарочно он, молодой еще, буйный. - Ага, ага – закивал Темный, провожая взглядом, остолбеневшего чертенка.
- Румпель, можешь подойти? Видишь, там у дерева старичок стоит? - А, что, где? – Румпель стал искать нового гостя в толпе.
- Он светлый маг, за милю такого чуешь. Не представляю, как и откуда он тут взялся и чего хочет, но у него на руках сова с перебитым крылом да и сам он, по его словам, не первый день в пути. Мне больше него птицу жаль, но, черт возьми, он светлый, да такой сильный. Поговоришь, может, с ним?
Выслушав жену, маг вздохнул и недовольно закачал головой. - Светлого, да в нашей компании, да под медовухой. Леонора он не жилец. Если он не настолько сильный чтобы обороняться, его порвут. Он вообще, как, в своем уме, приходить на шабаш темных, в Темный лес? Ладно, толку, спорить. Пойдем. Но для того чтобы почуять волны светлой магии, ему не пришлось напрягать чутье, или же применять другие умения. От скрученного и неказистого на вид, старичка, более чем как за три метра исходили потоки света.
Останавливаясь на полпути, он положил руку на плечо жены: - Так как он себя называет? - Фирс. - Фирс значит, о как – удивился Румпель, - Ну хорошо, идем.
Подойдя на почтительное расстояние Румпель почувствовал, как вместо тревоги и опасений в его души постепенно растекается покой и умиротворение. Его ладони словно занемели, а привычное покалывание на кончиках пальцев будто бы рассеялось. Приподнимая бровь вверх, он внимательно взглянул на одежу и облик старца. Изношенная одежда, седые сбитые в колтуны волосы, стволик деревца вместо посоха да глубокие глаза, спрятанные под пышными бровями.
- Доброй ночи тебе странник, - обратился маг к старику несколько склоняясь. Румпель не знал кто он, но по тому что мол ощущать прекрасно понимал, что этот человек достоин уважения, - Зачем пожаловал ты в наши края? Народ у нас лихой, дикий, праздник буйный, абы чего не случилось часом, сам понимаешь. - Знаю, знаю Темный. Поэтому и поспешаю уже, ухожу, ухожу. - Но, если тебе помощь нужна, аль еда и питье, бери не постесняйся. У нас годовщина с женою, всем мы и рады, даже, тебе, - с нажимом ответил Румпель, внимательно осматривая светлого. - Спасибо Темный, не откажусь, не откажусь. А совушку мою? - А что с ней? - Помощь нужна. – он протянул Румпелю сверток с животным. «О, боги, черти, лешие, чтоб вас всех, еще и птицы, этого мне не хватало» - мысленно выругался маг, разворачиваясь к супруге. Но, тут же осекся, видя реакцию ведьмы на сову, и вспоминая все те ее уроки о природе и любви к ней. - Хо-ро-шо, - по слогам произнес Румпель, делая вдох. Снова оборачиваясь к Фирсу, он сделал шаг вперед, настоятельно приговаривая: - У тебя один час, ешь, пей, к народу не суйся, силы не показывай, птицу мы излечим. На это старик добродушно улыбнулся, и опираясь на палицу зашаркал к костру.
Светлого, да в нашей компании, да под медовухой. Леонора он не жилец. Если он не настолько сильный чтобы обороняться, его порвут. Он вообще, как, в своем уме, приходить на шабаш темных, в Темный лес? Ладно, толку, спорить. Пойдем.
- Кроме шуток, Румпель, - прошептала ведьма, поежавшись и скрестив руки на груди, - В том-то и дело, понимаешь: чуется мне, он достаточно сильный не только для того, чтобы просто обороняться.
Это было очень и очень странно, но каким-то образом этот маленький, щупленький, невинный на вид старичок внушал чудовищный, почти что благоговейный трепет даже стоя от них на приличном расстоянии - сейчас, когда волна адреналина и злости схлынула, Леонора отчетливо это почувствовала. Колдунья растерялась, так до конца и не разобравшись в своих желаниях: гнать его не хотелось, но и принимать у очага казалось неприемлемым, опускать глаза долу - нет, но и глядеть на него высокомерно и горделиво - тоже, атаковать - пожалуй, тоже нет, склоняться - об этом и речи быть не могло.
Чем стремительнее сокращалось расстояние между ними и светлым, тем яснее ведьма понимала: ее превалирующим желанием является желание держаться от него подальше, впрочем, нет, не так, скорее - держать с ним дистанцию. Маг не то, чтобы ей не нравился, но покачиваться на месте, как тростинка на ветру, от его белой магии было страшно некомфортно и неуютно. Но самое удивительное ждало Леонору впереди, потому как, стоило Румпелю приблизиться к Фирсу, темный колдун без раздумий тут же почтительно склонил перед ним голову. Сперва ведьма не поверила своим глазам, но это определенно был не просто кивок дежурной вежливости; маг чуть склонил голову, одновременно с этим подавшись вперед плечами и корпусом. Опешив, Леонора похлопала глазами, перевела взгляд с одного мага на другого, но так и не смогла сказать ничего путного.
- Но, если тебе помощь нужна, аль еда и питье, бери не постесняйся. У нас годовщина с женою, всем мы и рады, даже, тебе. - Истинно так, волшебник, - кивнула ведьма в подтверждении слов супруга, - Будь и ты нашим гостем. - Спасибо Темный, не откажусь, не откажусь. А совушку мою? - А что с ней? - Помощь нужна, - с этими словами он бережно протянул чародею укутанную в теплую ткань птицу.
Румпель до того резко крутанулся на каблуках в ее сторону, что Леонора уж было подумала, что муж сейчас разразится гневной тирадой, но в последнюю секунду он будто бы передумал. Открыв и тут же закрыв рот, колдунья медленно перевела взгляд с него на выглядывающую, будто из-под капюшона, круглую серо-коричневую мордочку, и обратно. Звери были ее огромнейшей слабостью, Леонора почти что физически не могла переносить, когда кто-то из них страдал, и, очевидно, именно ее лицо в этот момент повлияло на решение Румпеля.
- Хо-ро-шо, - по слогам произнес Румпель, делая вдох. - Спасибо! - одними губами проговорила ведьма, осторожно беря птицу на руки и прижимая ее к груди.
Фирс, явно приободренный таким исходом, весело зашагал вперед, возглавляя их процессию. Не то по наставлению Румпеля, не то по собственному нежеланию, маг действительно ни с кем не заговаривал, но зато позволял себе теплые приветствия по отношению к животным, а те в ответ тянулись к нему, стягиваясь отовсюду, будто увидали старого и верного друга. В конечном итоге вышло так, что к костру они подошли уже целой толпой. Протиснувшись между оленями, загородившими дорогу, Леонора удобно устроилась на земле у костра и бережно усадила сову перед собой. Подняв глаза, она увидела Румпеля, отчаянно борющегося с кагалом щебечущих птичек и рыжих белок, облепивших его, словно маг был с ног до головы осыпал семенами и орешками.
- Ах, все-таки животные - чудесные создания! - вдохновленно проговорил Фирс, усаживаясь на поваленное дерево слева от них. - Они тебя любят, волшебник, - поспешила сказать Леонора, прежде чем Румпель от души высказал бы все, что думает. Поведя рукой, она попросила мужа сесть за ней. Устроившись, маг одну руку положил ей на плечо, а второй подхватил свою кружку. - Прости, колдунья, я был невежлив, так и не спросил твоего имени, - виновато потупился старичок, обхватив посох обеими руками. - Леонора. - Леонора, - зачем-то медленно повторил он, хмуря густые брови. - Ранение неприятное, но, насколько я вижу, не опасное, - подытожила ведьма, внимательно осмотрев совиное крыло, - Летать будешь пуще прежнего, обещаю! - улыбнувшись, она ласково провела по мягкой птичьей голове и встала на ноги, - Пойду принесу все необходимое. Румпель, накормишь нашего гостя? Я тарелки там, на столе поставила. - Ты все-таки услышал ее, колдун, - донеслось до Леоноры уже тогда, когда она сделала несколько шагов по направлению к дому, - Она часто тебя звала, тогда еще, - колдунья намеренно замедлила шаг, но остальные слова разобрать смогла только урывками, - ... а ты на веру! Знаю... нет, раньше. Вот, спасибо!
- Что-то он начинает нравится мне все меньше, - буркнула ведьма себе под нос, собирая в доме все необходимое. Сложив зелья и травы в корзинку, она вернулась к костру, и, ни на кого не смотря, сразу же занялась птицей. Осторожно через пипетку капнув ей в рот несколько капель зелья, она бережно наложила на крыло травы и мазь и все несильно закрепила повязкой. Сова заухала, попыталась взмахнуть крыльями, но Леонора придержала ее и заглянула в глаза.
- Рано пока, славная, рано, чуть-чуть потерпи. Настойка сильная, травы колдовские, надежные - скоро поправишься, - осторожно подняв птицу с земли, ведьма посадила ее на руку и, подойдя к Фирсу, наклонилась вперед, - Она молодец, отлично держится! - ободряюще улыбнувшись, сказала она, - Пускай пару денечков в покое побудет, а ты потом травы смени, еще два денька - и все пройдет совсем, - передав ему сову, Леонора развернулась и, прихватив свою кружку, уселась рядом с мужем. - Ай, благодарствую, чаровница! Вот уж правду говорят: нет вернее ведьм лекарей на всем белом свете! - посадив сову на дерево рядом с собой, Фирс осторожно отставил в сторону тарелку с кружкой и, выпрямившись, быстро почесал спутанную бороду.
- Вы, темные волшебники, добры были к нам, - с этими словами он ласково взглянул на сову, - Обогрели, накормили, у огня погреться дали, как своих приняли, и за это, - старичок загадочно улыбнулся и поправил съехавшую на лоб шапку, - Я хочу вам отплатить. - Ой-ой-ой, светлый, Чернобог с тобой! - поспешно заговорила Леонора, не сразу сообразив, какой каламбур выдала по привычке, - Не нужно нам платы, мы ж от души! - с опаской обернувшись к мужу, ведьма сделала страшные глаза. Не хватало еще, чтобы Фирс сшиб здесь всех светлой магией! Румпель заметно напрягся и уж было открыл рот, но светлый заговорил первым:
- О, друзья мои, не бойтесь, не в магии дело! - непринужденно выдал он, будто прочив ее мысли. Расхохотавшись, маг перехватил посох пониже и вытянул его вперед, прямо над костром. - Румпель... - сглотнув ком в горле, прошептала Леонора, инстинктивно переставляя ноги поудобнее, чтобы в любой момент сорваться с места, и крепко сжимая руку супруга. Колдун, подобравшись, не мигая уставился широко распахнутыми золотыми глазищами на Фирса, сжал ее руку в ответ, а вторую стал медленно поднимать в воздух, и именно в этот момент светлый маг вскинул ладонь в их сторону. - Я расскажу вам историю, темные, - низким, грудным, не передать словами каким красивым и гипнотическим голосом заговорил светлый, проводя перед собой ладонью, а второй рукой начиная водить посохом по кругу над огнем. Одновременно с мужем Леонора застыла на месте без всякого магического воздействия со стороны. Задержав дыхание, она перевела взгляд на огонь, и тут же пламя взвилось вверх, а после стало приобретать вполне угадываемые силуэты трех птиц. - Вы должны узнать, как все было на самом деле...
Летели над Океаном Бескрайним три птицы. Летели три сокола - один впереди, путь указывал, направлял, двое других - за ним следовали. В клюве того, что других за собой вел, цветок был зажат невиданной красы, сокол, что за правым крылом летел, в клюве сжимал сноп колосьев, полных зерен, и смотрели они вверх, в небо бескрайнее. Другой, что летел за левым крылом, сжимал в клюве ком сухой земли и смотрел вниз, в пучину черную да бескрайнюю. Первый был сам Отец Прародитель, второй - Белобог, а третий - Чернобог, соколиный образ принявшие.
Долго ли, коротко летели они, как вдруг выронил Чернобог ком земли, да упал он в Океан Бескрайний, и сомкнулись над ним волны. Метнулся сокол вниз, скрылся в пучине да поднял ком и тут же, по воле Отца, остров огромный средь бескрайней воды вырос, на острове том - гора до небес взметнулась, а на ней - дуб раскидистый. Обернулись кругом вокруг горы солнце и луна, и стали соколы ждать. Минул первый день, минула первая ночь, замкнулся первый священный круг, и потекло на острове время.
Воссел Отец на вершину дуба - отныне и до конца времен - да взглянул на второго сына своего, Белобога. Взмыл сокол под небеса, бросил зерна и звездами горели его глаза, смотрели в мир зорко и ясно. Пали семена в чернозем, полные силы, Отцом благословленные. Пробились они да жизнь тому острову дали. Раскрыл клюв Отец-сокол, и упал вниз цветок, вмиг оборачиваясь девой прекрасной. Подняла глаза девица на нареченного своего, взглянула с нежностью на сыновей своих да коснулась белыми пальцами земли. Задрожала земля под ее руками, завыла, вздохнула глубоко и наполнилась колдовством: воды синие, огни пестрые, ветер буйный, чернозем могучий, металл стальной - хлебнуло все магии, волшебством преисполнилось. Рассмеялась девица, закружилась от счастья да обняла крепко сыновей, принявших свое обличье. Поднялась с ними вместе к тому дубу, и с Отцом наказ они им дали: о земле магической заботиться да баланс вечный соблюдать. Обнялись Природа-Матушка с Отцом Прародителем да благословили сыновей своих.
Взмахнул ладонями могучими Белобог, рассекая звездное небо - и засветились белым искорки живые, рассыпались по земле да стали волшебниками светлыми, людьми добрыми да животными лесными. Топнул ногой горделивый Чернобог, землю сотрясая, черные искры, взметнувшись, упали пред ним и породили колдунов темных, людей хитрых, изворотливых и злых да черных воронов и змей шипящих. Взглянули друг на друга братья да разошлись, каждый защиту дав и милость созданиям своим.
И выковал Белобог из солнечного света чашу священную и вложил туда несколько семян, что жизнь Сказочной Земле дали да отдал своим волшебникам светлым, чтобы те никогда не забывали мир Магической Земли беречь.
Но прогневал тщеславный поступок брата Чернобога, посчитал он, что слишком возгордился Белобог, что именно он мир Сказочных Земель хранит. Разозлился двурогий демон, припал к матушке своей земле черной, что принесена была когда-то именно им да завыл чудищем, от воя которого кровь в жилах застывала. Выковал Черный Бог чашу, кинул в нее горсть земли темной и отдал колдунам своим, повелев войною пойти на подданных Белобога.
Долгие и долгие годы шла та война, вращая колесо жизни и смерти, и плакала Матушка-Земля над своими сыновьями, и страдали они, что боль родителям своим причиняют, но друг другу не могли уступить. В конце-концов не выдержало доброе сердце Белобога, не мог он смотреть, как умирает земля и населявшие ее создания. Зачерпнул чернозем, бросил вверх да осыпался он на его ладонь песком золотым, сияющим и чистым, призванным уберечь от власти Тьмы и Разрушения. Переплавил Белобог свой белый меч во вторую чашу, наполнил ее песком золотым да отдал волшебникам. Больно Белому Богу было предавать брата своего, но не мог он допустить, чтобы Сказочные Земли уничтожены были.
И пошло войско волшебников добрых на темных, да одолели их песком Бога Белого своего, да повержен был Чернобог, преданный собственным братом.
Не мог Белобог в глаза брату смотреть, понимая, что предпочел ему всеобщий мир и баланс. Поверженный, разбитый, уязвленный, ушел Черный Бог на самую темную гору да созданий своих за собой повел. Крепко защитил он свою Лысую Гору, взрастил кругом лес, чтоб ни один светлый чрез него не прошел да схватился в гневе за свой темный меч. Отбросил Чернобог его остервенело, понимая, что не может ничего сделать, а меч на камни упал да откололся его наконечник. Взглянул на него Чернобог, раз - и наконечник в резной кинжал обратился. Вонзил Чернобог кинжал в землю леса Темного, и поползла из земли Тьма, и превратил ее Черный Бог в Темного Мага - самого верного своего подданного - и вечностью стало вырезано на проклятом клинке его имя. Сковал Чернобог для своего колдуна чашу из оставшейся части меча да наполнил ее памятью своей, мудростью и знаниями, магией темной, и повелел ему окунуться в нее. Все теперь знал Маг Темный, но предупредил его Чернобог: коль убьют тебя кинжалом этим, сила твоя к другому уйдет, ибо всякая магия рано или поздно требует своей цены. Ступил на землю великий Темный Маг, и восстановился меж братьями священный нерушимый баланс.
Заколдовали братья созданные ими чаши, воедино связали, и был навет ими дан людям и волшебникам - светлым и темным: коль час придет и нарушится баланс их земель, собравший чаши сможет восстановить его, но коль скоро выгоды для себя искать будет - дорогую цену колдовство у него запросит. И повелел Белобог: не сможет темный взять его чаши, и повелел Чернобог: не сможет светлый коснуться его чаш. Лишь два начала, светлое и темное, смогут восстановить то, что было создано двумя братьями.
Леонора моргнула и непроизвольно качнулась назад. Рука Румпеля тут же легла ей на спину, удерживая от падания, но ведьма только ахнула и мигом вскочила на ноги, кажущимися отчего-то ватными. - Куда он делся?! - закричала она, не найдя светлого на своем месте. - Ты чего, ведьмочка, раскричалась, ась? - спросил подошедший Брикиус, делая крупный глоток из кружки, - Кого потеряла? - Светлого мага! - Что-о-о?? Ты уж не серчай, но, кажется, медовуха тебе уж больно сильно в голову ударила. Какой еще светлый маг? Здесь?! - Он был здесь, мы его видели, говорили с ним! У него еще сова была! - Э-э-э-э... господин Румпель, может вы скажете... - Он здесь был!! - рявкнула Леонора, хватая черта за грудки, - Седой старик в плаще и с посохом, он был ПРЯМО ЗДЕСЬ! - Ты что творишь, окаянная?! Здесь никого не было! - закричал Брикиус, выронив кружку и начав махать руками, - А вот я, да, я был здесь, вон, у стола стоял, все время, с нимфой болтал и, могу заверить, никаких стариков, тем более светлых, и рядом не стояло! - Да как ж так! Я сову его лечила, он нам историю рассказывал! Прямо здесь, вон там сидел! Там тарелка его еще, кружка... - колдунья рванулась к дереву, но на нем ничего не было, - Куда он подевался! Румпель, скажи мне, что я не сошла с ума! О, подождите! Брикиус, он со зверями говорил, мы же через всю поляну вместе шли! - Леонора, милая моя ведьмочка, - черт примирительно поднял руки и перевел взгляд с нее на мага, - Я тебя уверяю: здесь не было ни светлого, ни старика, никого! Я стоял вон там, у стола, - повторил он, - Вы сперва пошли к лесу, потом вернулись, переговариваясь, а после сели у костра рядышком и сидели, смотрели на огонь, иногда наклонялись к огню чуть ближе. Ты только раз встала, в дом сходила, корзинку принесла да потом в огонь ее бросила. А после только между собой общались, шептались, там, откуда мне знать. А потом ты вдруг вскочила и начала кого-то искать! - Румпель, - едва не плача повернулась к мужу ведьма, - Румпель, да что же это!
Но на муже самом лица не было. Растерявшись он крепко прижал ее к себе, погладил по волосам и пару раз поцеловал в макушку. Отведя ведьму в сторону, он сказал, что сам ничего не понимает, но видел все в точности то же, что и она.
- Может, он обратно в лес ушел? Пойдем посмотрим, не мог же он уйти далеко! Черт подери этих светлых, да за что же нам еще и это!
- Вот тот шиповник, где я его нашла, - приговаривала Леонора, взмахом руки раздвигая ветви, - Вот тут тропинка... подожди, родной, все потом расскажешь, нам нужно его найти! Не может быть, чтобы видели его только мы! - категорично отрезала ведьма, упрямо продираясь первой сквозь заросли, - Там впереди поляна еще, я помню, а еще... о мой боже, это... это что такое?!
Леонора всерьез решила, что тронулась умом, ведь макова поля отродясь здесь не было. Маки росли на полях, но никак на полянках в лесу - это ведьма точно знала. Застыв, колдунья похлопала глазами и схватилась за руку мужа. Румпель, глубоко вздохнув, коротко рассказал ей, что нашел его, когда гулял с Руфусом, и хотел показать ей, но сейчас ему уже не кажется хорошей идеей изучать его, особенно при таких обстоятельствах.
- Уходим отсюда, быстро. Это ведьмины цветы, - Леонора затаила дыхание, - Быстро, чародей, слышишь! Ведьмы их сажают чтобы... Румпель? Румпель! О, нет-нет-нет! - глаза мага закатились, и он стал медленно оседать на землю, - Румпель! Румпель, очнись! Ох ты ж, черт! Румпель! - подхватив мужа, колдунья удержала его от падения и, опустив на землю, попыталась оттащить подальше, - Любимый, очнись, ради бога, ты не должен засыпать! Румпель! - крикнула она, попытавшись применить магию, но та ни в какую ее не слышалась, - Черт, черт, черт, пожалуйста! - рухнув на колени, ведьма крепко вцепилась в плечо мага, но перед глазами нещадно плыло, мешая действовать, - Ты не должен... засыпать, - поняв, что теряет сознание, Леонора повалилась вперед и упала прямо на грудь мужа.
- Призови. Призови его... Ведьма с трудом разлепила глаза и немигающим взглядом уставилась в покачивающиеся над ее лицом головки маков. - Призови его, ведьма, призови! - ласково шептали ей цветы, склоняясь все ниже, - Призови демона! - Нет. - Призови, призови! Только ты можешь призвать демона! - Нет! - Возьми. Возьми его, ведьма, возьми! Призови! - Я не буду! - прохрипела Леонора, для верности кладя ладонь на грудь Румпеля, - Нет, - отчеканила она. - Леонора, - прошелестел голос, - Леонора? Позволь мне, Леонора, позволь мне поговорить с ним. Пусть возьмет кинжал, пусть призовет меня. - Я сказала нет! - рявкнула колдунья, приподнимаясь на локтях, - Не будет этого! - Глупая-глупая ведьмочка, - прошелестел голос, а после чья-то белая рука потянулась к груди Румпеля, - Что ты понимаешь... - Я сказала нет, - отчеканила Леонора, поспешно коснулась руны, вырезанной на бедре, и тот час в ее ладонь лег мужнин кинжал, - Румпель? Чародей, очнись!
Румпель распахнул глаза, рывком приподнялся с места и тут же непонимающе уставился на кинжал, зажатый в ее руке.
- Румпель? Румпельштильцхен?... - раздался тихий неуверенный надломленный голос, и ведьма с магом одновременно повернули головы, - Сын... - прошептала женщина, сбрасывая красный капюшон и делая неуверенный шаг вперед, - Румпель, - вновь прошептала она, и по щекам ее побежали слезы, - Я Фиона...
Леонора помогла Румпелю встать на ноги, и крепко обхватив его руками за грудь, помогла удержать равновесие.
- И я - твоя мать. Могу я... - Нет, - тут же отозвалась ведьма, трясясь всем телом, - Не так скоро. - Да что ты себе... - Я - его жена! - найдя в себе силы, уверенно произнесла Леонора, изо всех сил прижимая мага к себе, - И пока он сам не захочет - ты к нему не подойдешь, Фиона. Румпель глубоко вздохнул и для верности попружинил на месте, обретая твердую почву под ногами. Ослабив хватку ведьмы, он нежно, но крепко обнял ее, и, внимательно взглянув на мать, наконец заговорил.
Они пошли к костру. Пропуская старика вперед, он был уверен, тот шел молча. Но почему и как, по какому неведомому заклинанию призывал он всех животных к себе? Что это была за магия такая? Явно светлая, явно древняя, явно сильная, но какая? Откуда? Пока Румпель хмурился и спотыкался, стайка птиц закружилась вокруг его головы и плеч, приглашая к себе в компанию еще и пару-тройку белок в придачу.
- Да что ж это! – воскликнул Темный отгоняя животных да птиц, - Да что же это такое? – махал он руками пока они не угомонились, оставляя его в покое. - Ах, все-таки животные - чудесные создания!
«В самом деле?» - недовольно запыхтел Румпель всем видом выражая недовольство, но Леонора чудом перебила его. - Они тебя любят, волшебник.
Стоя руки в боки, он уже было набрал в легки побольше воздуха для возмущения, но только многозначительно фыркнул, закатывая глаза. Присаживаясь рядом с супругой, маг решил не разжигать дальнейших споров, недовольно скривившись. Пить всяко было занимательней.
Фирс заговорил с Леонорой, а Румпель делая глоток за глотком все гадал кто же такой будет этот старец. Будучи по природе подозрительным, а по жизни крайне недоверчивым маг сразу понял, что этот милый с виду, светлый, не так просто мимо проходил, и не мог он спутать кто здесь праздник отгуливает, все было слишком явно, но и глупцом он не был, чтобы кидаться в омут с головой да к темным, нет, нет. Все было четко продумано загодя, и быть может даже не им, хотя…
В любом случае какой бы могущественной не была Виктория, его мать или даже сам Чернобог, Румпель никогда и никому бы из них не поверил, подзови они что сотню таких вот милых старцев, что одного единорога или волкодава на цепи, все одно. Фирсу же грозила смерть, если только он не ошибался, а ошибался он редко. Тогда этому светлому значилось быть чем-то или кем-то значительно большим, чем все они здесь взятые, но зачем сущности такой величины являться к ним?
- Летать будешь пуще прежнего, обещаю! Пойду принесу все необходимое. Румпель, накормишь нашего гостя? Я тарелки там, на столе поставила. - Где? Что? - быстро тряхнув головой, маг обернулся, но ведьма уже поспешила в дом. - Конечно. Пожимая плечами, он поднялся, и принялся накладывать еду для гостя.
- Ты все-таки услышал ее, колдун. Она часто тебя звала, тогда еще. Поворачиваясь в пол оборота, он нахмурился враз понимая, что Фирс либо был чертовски догадлив, либо прочел его мысли о матери. Но так как, Румпель порою, любил поиграть в угадайку, решил подыграть ему. - Вот так просто? Сейчас, когда времени было до селе три века с лихвой? За одни то раз, вот так вот сразу? Неужто ты считаешь, что я отвечу? - А ты на веру! - Фирс, я Темный, а не Велес с веревочками. - Знаю. - Да и услыхал я об ней, совсем вот-вот. - Нет, раньше. Румпель удивленно вскинул брови, передав ему тарелку да кружку медовухи. - Вот, спасибо! - Раньше это когда? - Вот умен ты парниша, смекалист, но явного порой не замечаешь. - А-ха-ха-ха-ха, - от души рассмеялся маг, - Лады, принимаю. Тогда скажи же мне чего? - А толку какого что я тебе скажу, то? Пока сам не поймешь не узнаешь, упорный ты больно, - старик уминал поросенка, смачно почавкивая, и облизывая пальцы. - Да что ж мне верить, всем вам то. Ты ж поди вон тоже имени своего мне не называешь, и не стоит повторять легенду о заблудшем отшельнике, мил человек, уж коли решили на чистоту. - Угу, угу, - только и промычал светлый, - Да, да все верно твердишь, вот жонка твоя совушку принесет и узнаешь. - Ну-ну, ну-ну, - скривился маг, отвернувшись от старика.
К счастью Леонора вернулась даже скорее, чем он ожидал, и рассказывая о сове, она присоединилась к магу. - Пускай пару денечков в покое побудет, а ты потом травы смени, еще два денька - и все пройдет совсем. - Вы, темные волшебники, добры были к нам, - с этими словами он ласково взглянул на сову, - Обогрели, накормили, у огня погреться дали, как своих приняли, и за это. - Я хочу вам отплатить.
Вскидывая бровь, Румпель приготовился, к очередной поучительной истории, недовольно хмурясь, но останавливать его не стал. - Не нужно нам платы, мы ж от души! - Э-э-э-э, - поднял он руку, намереваясь что-либо сказать, но светлый оказался проворнее. - О, друзья мои, не бойтесь, не в магии дело!
Румпель сверлил взглядом Фирса, и эта затея нравилась ему все меньше. Он мало того, что не доверял этому путнику, но к тому же от него их ожидали одни проблемы. Всякий раз он пытался оглянуться по сторонам, проконтролировать хотя бы зрительно что происходит вокруг, не заметил его кто-нибудь не направляется ли кто в их сторону, с более чем прозрачными темными намерениями.
- Румпель... Ответно сжимая руку жены, вторую он уж было поднял в оборонительном жесте. - Я расскажу вам историю, темные. - Вы должны узнать, как все было на самом деле...
Но не успел Румпель и глазом моргнуть, как вместе с Леонорой выпал из окружающей действительности видя перед собой отнюдь не поляну с танцующим сказочным людом, а огненные крылья распростершихся по небу птиц.
Речь его текла красиво, мелодично, подобно старинному песенному мотиву. Образы стояли как на яву, история перехватывала все жили в теле. И вот, как живые стали выходить Чернобог и Белобог, и Отец их прародитель, и магия играла волнами в венах Румпеля, посылая умиротворение и покой в душу.
Четыре чаши, как знаки начала жизни и смерти, одна за другой проплывали в сознании, звериный оскал Чернобога, да доброе почти ласковое лицо мудреца Белобога. Кинжал Темного, чье проклятие, который век носил он внутри себя, чтобы только сейчас понять, какая участь на самом деле ему была предрешена.
Заколдовали братья созданные ими чаши, воедино связали, и был навет ими дан людям и волшебникам - светлым и темным: коль час придет и нарушится баланс их земель, собравший чаши сможет восстановить его, но коль скоро выгоды для себя искать будет - дорогую цену колдовство у него запросит. И повелел Белобог: не сможет темный взять его чаши, и повелел Чернобог: не сможет светлый коснуться его чаш. Лишь два начала, светлое и темное, смогут восстановить то, что было создано двумя братьями.
История заканчивалась и последние слова эхом отдавались в голове Темного. Два начала: светлое и темное, чаши, кинжал, нарушение баланса. Он не заметил, как и сам стал едва раскачиваться, медленно выходя из транса, созданного светлым.
- Куда он делся?! Леонора очнулась раньше, и уже во всю силилась узнать куда же этот сказитель так быстро пропал.
Подоспевшему на возгласы Брикиусу, пришлось принять удар на себя. Слушая их разговор с Леонорой, он поднялся на ноги, оглядываясь по сторонам. Все было точно так же, как и казалось минутой ранее, или сколько-нибудь, сколько не говорил тот светлый. Он глянул вниз, но ни совы, ни посоха его не было. Старика словно вообще не существовало.
- Леонора, милая моя ведьмочка. Я тебя уверяю: здесь не было ни светлого, ни старика, никого! Я стоял вон там, у стола.
Оборачиваясь к Брикиусу, Румпель подался вперед внимательно слушая. - Вы сперва пошли к лесу, потом вернулись, переговариваясь, а после сели у костра рядышком и сидели, смотрели на огонь, иногда наклонялись к огню чуть ближе. Ты только раз встала, в дом сходила, корзинку принесла да потом в огонь ее бросила. А после только между собой общались, шептались, там, откуда мне знать. А потом ты вдруг вскочила и начала кого-то искать!
- Как? – от удивления казалось у Румпеля вытянулось не только лицо, а разом ухнули все органы к пятам. - Румпель, - едва не плача повернулась к мужу ведьма, - Румпель, да что же это! Сжимая Леонору в объятия, он сам не мог найти ответа на вопрос «что это было?»
Ожидая всего, но не такого, Румпель был растерян. Предрекая что Фирс был чем-то или кем-то заслан, он и подумать не смел что он действительно был Светлый! И никакой-то там обычный светлый. Он был сильнее и могущественней, чем сам Румпель, он смог запросто ввести их обоих в транс, заворожить толпу темных, ввести в заблуждение и навести туману. А значит это был сам бог, или же его дух, быть может.
- Может, он обратно в лес ушел? Пойдем посмотрим, не мог же он уйти далеко! Черт подери этих светлых, да за что же нам еще и это! - Пойдем, - коротко ответил он. - Вот тот шиповник, где я его нашла. Вот тут тропинка... - Лео, милая, сейчас такая ночь. Грань между мирами так тонка, я предполагаю наша встреча не была случайно… - Подожди, родной, все потом расскажешь, нам нужно его найти! Не может быть, чтобы видели его только мы! - Боюсь это было именно так. – он не стал останавливать жену, видимо ей нужны были более действительные доказательства. - Там впереди поляна еще, я помню, а еще... о мой боже, это... это что такое?! - Вот таки да-а-а, - потянул Румпель, - Я нашел ее еще утром, - он обвел поляну рукой, - Мне Руфус показал, в ней магия, много магии. Магии схожей с моей собственной. – делая шаг вперед, он глубоко вздохнул, - Слушай Лео, а не пойти ли нам, лучше к гостям, что-то я не верю в такие вот совпадения. - Уходим отсюда, быстро. Это ведьмины цветы. - Быстро, чародей, слышишь! Ведьмы их сажают чтобы... Но Румпель уже не слышал ведьмы, неведомая сила, словно стальной цепью притягивала его все ближе и ближе к полю, к цветам, к их алым бутонам и дивному опьяняющему запаху.
И поддавшись этому, он сделал шаг, затем еще. Магия поляны смешивалась с магией Темного и ласкала плечи, туманила рассудок, уводя его все дальше и дальше. От едкого тумана щипало глаза, и чтобы разглядеть хоть что-нибудь ему приходилось сильно щуриться. Он не стоял ни сидел, но явно смотрел на распускающийся маковый цветок, а чьи-то заботливые руки придерживали его сзади.
Дивные алые лепестки, бархатные стебли, круглая солнечная середина и неподдельная детская радость. Казалось, это было настоящим счастьем, светом, радостью для маленького человека, только-только познающего мир. Один, второй, третий цветы словно сами разворачивались к нему распуская лепестки. И они все, словно один дышали, радовались ему, смеялись в точь-точь, его смеху. И запах дивный травяной еле уловимый. Он расходился по всей поляне, он словно въедался в сознание, запечатывая этот момент где-то далеко в памяти.
Румпель заулыбался себе, возрадовался, тепло разлилось по всему телу мага, приводя мысли в покой, а чувства в стабильность.
Как вдруг холод по рукам его побежал, посерела поляна, стали увядать маки, и откуда-то из глубины он услышал: - Призови. Призови его... Призови его, ведьма, призови! Только ты можешь призвать демона!
Рассеялся туман, оставляя вместо радости печаль, вместо восторга злобу. Оглянулся Румпель вокруг, все это было лишь фальшивкой, очередной магической уловкой, предательством.
- А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха – громкий, безумный смех, вырывался из самой его груди, сотрясая все вокруг, сотрясался и он сам.
- Румпель? Чародей, очнись!
Открывая глаза, Румпель тут же приподнялся, вопросительно склоняя голову к ней и кинжалу.
- Румпель? Румпельштильцхен?... Сын... Румпель, Я Фиона... И я - твоя мать. Могу я...
Туманные образы все еще витали в его голове, и сильно зажмурившись маг с усилием раскрыл глаза вновь, внимательно осматривая женщину. В ней было все, как и в его видениях прежде: тот же прямой нос, широкий лоб, те же скулы, те же тонкие губы, и распахнутые огромные желтые изучающие глаза. Ее кожа была, его кожей, ее руки были его руками, ее магия была подобна его магии. Привыкнув к тому что, он никогда не был похож на своего истинного отца, Румпель и подумать не мог что так сильно походил на мать, и теперь мог бы даже этим возгордиться, принять это, но отнюдь не такие эмоции он сейчас испытывал.
Напротив, в его душе, возродилась неведомая, дикая волна невысказанных эмоций, упреков, гнева и злобы, что грозила хлынуть из него бурным потоком. Он видел все, и он все знал: ее судьбу, кем она была, что делала, как жила. Тогда почему, зачем же она приняла кинжал, зачем обрекла себя, а после и его, на такую участь, почему покинула его, и с какой целью явилась теперь сюда?
Тлеющий гнев помог Румпелю взять себя в руки, подняться на ноги и выпрямившись прижать жену к себе. Не ведая как закончится их разговор, и что нужно Фионе на самом деле, он предпочел ожидать ее слов, но сперва с ней заговорила Леонора.
- Нет. Не так скоро. - Да что ты себе... - Я - его жена! И пока он сам не захочет - ты к нему не подойдешь, Фиона. - Так это все ваших рук дело? – озлобленно выплюнул Румпель прямо смотря на мать. – Зачем вы явились сюда? Столько лет уж прошло, да не лет, а веков. - То, сам Белобог. Это я. – развела руками женщина. - Я хотела помочь. Раньше я не могла, - она сделала неуверенный шаг вперед, но тут же остановилась, видя, что Румпель напрягся всем телом, бегло ища кинжал в руках жены, - Полагаю извинения, разговоры, и долгие беседы излишни. - Ты правильно полагаешь, - он уловил ее взгляд, застывший на куске металла с его именем. – Фи-о-на…
И тут вдруг он понял, что не может больше скрывать всего того, что разом накипело в душе. Темный опустил глаза вниз, растерянно выдыхая и, когда снова взглянул на золотую корку лица матери, на ее глаза, на губы, наконец-то осознал, что испытывал все эти годы его собственный сын, за что упрекал его, в чем винил. Вся та скопленная злоба, вся ярость, обида и боль, что до сих пор все еще жила внутри него, разом ухнула камнем, больно ударив под дых. И сказать он вроде бы, хотел так много, так сильно кричать на ее, бить ее, ругать, проклинать и ее и этот мир с его кинжалами и богами, но не смог даже упрекнуть, произнести хотя бы звук. Молчание затягивалось. Они выжидающе смотрели друг на друга.
- Это тяжело, - внезапно, тихо, сказал Румпель глядя сквозь Фиону, - А-ха-ха-ха-ха. Тяжело видеть свое имя на изгибе стали кинжала, не правда ли? И признавать свои ошибки, не так ли? Ты проиграла. Я стал Темным. Но ты выиграла. Мой сын ненавидит меня, так же, как и я тебя. А его сын, - запнулся вдруг Румпель, - Не знаю, не ведаю, но погибель мне принес никак не он, хотя, впрочем, какое там, я же здесь, стою пред тобой, но хвала этому треклятому Чернобогу не рядом. - Хм,- Румпель зловеще усмехнулся, вспоминая отца, - Ты ведь знала кем я был для него? Вопящий кусок розовой плоти. Дурное семя, гнилой род, не того ты выбрала ведьма в мужья. Много, много ошибок – говорил он уже сквозь зубы, - Ай-ай-ай. - Но Румпель…я же…я не могла иначе. - Иначе? Да лучше б, ты оставила меня в Темном лесу, нежели такая участь. Иль ты полагаешь что я ко всему еще и благодарить тебя обязан? - Нет. Но она, – Фиона кивнула на Леонору, - Теперь у тебя есть она, ради нее, разве не стоит? - ЧТО? – подался вперед маг, - Тебе везет быть мертвой, мамочка! Не смей. - Дорожишь, любишь, печати на ней ставишь, сам для себя ее вырастил, даже его вручил, - ведьма заулыбалась, обнажая зубы.
В два шага она приблизилась к ним, выставляя руку вперед, сканируя Леонору. - Мудрая девочка, славная, умная. Грех, ой грех жаловаться на жизнь, когда сам счастливчик, Румпель не лукавь. А имя то какое славное, а любовь то какая, а преданность, глупец ты Румпель. А он поди мучает тебя прелестница, терзается, стыдится? – обратилась она к девушке, - Ну полно, полно, это у нас семейное, не серчай. Чую, чую…скоро, скоро… - продолжала водить рукой по воздуху Фиона.
Теряя терпение, Темный сделал резкий шаг в сторону, загораживая собой жену. - Довольно, - отчеканил он, - Долго вокруг до около ходили, что ты хочешь?
Поворачиваясь к сыну, она улыбнулась едва заметно, и ответила: - Помочь хочу. Действительно хочу. Но ты не веришь мне, и, не поверишь. - Я понимаю, - театрально гримасничала Фиона, - Говорить буду с ней. Она чует, она знает, она такая же как я, хи-хи. Ей ты веришь, ее ты знаешь.
Сурово поглядывая то на мать, то на жену, Румпель сжал руку последнею. Леонора утвердительно кивнула. - Можно? – пытливо играя глазами уставилась на них Фиона, протягивая к ей руку.
- Так это все ваших рук дело? Зачем вы явились сюда? Столько лет уж прошло, да не лет, а веков.
"Ваших?" - Леонора глупо похлопала глазами и изо всех сил сжала рукоять кинжала, как будто тот мог помочь ей обрести уверенность и дать твердую определенность, - "Ваших?!" - снова, как игрушечный болванчик, повторила про себя ведьма, никак не в силах уложить это простое слово в сознании.
- То, сам Белобог. Это я.
"То сам... кто? Что? ЧТО?!" - у колдуньи вдруг возникло мерзкое чувство, будто она напилась какой-то отравы и мигом превратилась в умалишенную, которая, ко всему прочему, была сражена какой-то серьезной мозговой болезнью. Разум Леоноры не то, что отказывался воспринимать поступающую информацию, он вовсе каким-то образом абстрагировался от реальности, отчего ведьме пришлось раз-другой ущипнуть себя, чтобы через боль осознать себя здесь и сейчас.
- Я хотела помочь. Раньше я не могла. Полагаю извинения, разговоры, и долгие беседы излишни. - Ты правильно полагаешь, Фи-о-на...
Ведьма сделала еще один осторожный шаг вперед, но после сразу же остановилась. Буравя огромными желтыми глазами кинжал, она коротко вздохнула и на миг скривила губы в полуулыбке - ровно так же, как это всегда делал Румпель. За одно Леонора была благодарна сейчас Фионе: ведьма хоть как-то, но отвлекала ее внимание от мощных вибрирующих импульсов магии супруга, дребезжащих по его телу и готовых вот-вот обернуться вихрем огня, который не просто сжег бы - испепелил бы все вокруг так, что и пепла бы не осталось. Рука чародея вдруг коснулась ее руки, и ведьма едва не подпрыгнула на месте от неожиданности. Охотно и как можно скорее разжав пальцы, она позволила ему забрать кинжал, и украдкой взглянула на его лицо... уж лучше бы Леонора этого не делала.
Эмоции и чувства не просто едва заметно исказили лицо мужа, они одновременно и обезобразили его, и наделили какой-то воистину фантастической, нечеловеческой открытостью. У ведьмы холодок пробежал по позвоночнику, когда вдруг она поняла, что именно так выглядит человек за секунду до смерти, как будто в это мгновение ему вдруг открывается невероятная истина, что ищут живые, пока дышат. Леонора физически почувствовала, как с ее лица схлынула вся кровь и как тяжело стало удерживать равновесие. Переборов в себе ужас и шок, она медленно продела руку под его локтем, обхватила за предплечье и медленно, очень медленно, настолько ласково, насколько вообще могла, погладила пальцами холодный красный атлас, мысленно представляя, как все ее силы передаются ему.
Ведьма насилу заставляла себя дышать ровно спокойно и глубоко. Сперва у нее получалось из рук вон плохо, но уже через минуту дыхание выравнялось, и она позволила себе поднять глаза на Темную. Отдавшись самому примитивному из инстинктов, Леонора слегка прищурилась и стала рассматривать ее лицо. Лоб, нос, губы, скулы, глаза, даже морщинки у уголков рта и глаз - она будто бы смотрела на Румпеля, с той лишь разницей, что черты Фионы были более острые и изящные, по-женски привлекательные и манящие, но столь же гротескные, театральные, будто мазок тонкой кисти. Она была невысокой, хрупкой, тоненькой, с длинными пальцами, блестящими темными волосами и золотой кожей - как показалось ведьме, даже более золотой, чем у Румпеля. Но вот глаза их были абсолютно одинаковые, как будто в зеркало друг на друга глядели, даже выражение и то - одно. Румпель не просто был на нее похож, он был чистой ее копией, они даже стояли в одной и той же позе! Смотрели одинаково, двигались одинаково, даже голос поднимали на октаву выше одинаково! "Еще один Румпель", - вдруг горько усмехнулась Леонора, готовая истерически рассмеяться, - "Да по что ж мне на голову еще-то один!"
Муж заговорил первым, и ведьма физически ощутила его боль. Не опуская глаз, она все так же продолжала пытливо рассматривать Фиону, впервые за эту неожиданную встречу не думая ни о чем. Что она могла сказать, что могла сделать? По большому счету, Румпелю и поддержка сейчас была не нужна, в такие моменты, когда встречаешься со своей болью лицом к лицу и пытаешься обречь ее в слова, никто не был нужен. Это нечто интимное, очень личное, как будто сдираешь с себя кожу и только и можешь, что надеется, что боль поскорее уйдет и станет просто спокойно и тихо. На лице Леоноры не дернулся ни один мускул, не дернулись и ее пальцы.
- Но Румпель... я же... я не могла иначе.
Колдунья моргнула и непроизвольно сузила глаза на этих словах. "Это не ты, ведьма, не ты. Лукавишь!" Внутреннее подобравшись, как перед броском, Леонора переступила с ноги на ногу, чуть согнула колени и вперила взгляд в глаза Фионы.
- Иначе? Да лучше б, ты оставила меня в Темном лесу, нежели такая участь. Иль ты полагаешь что я ко всему еще и благодарить тебя обязан? - Нет. Но она. Теперь у тебя есть она, ради нее, разве не стоит?
"Ах ты та-а-ак! Вот же ж ведьма!" - скрипнула зубами Леонора, прекрасно поняв все, что Фиона скрыла за своими словами.
- ЧТО? – подался вперед маг, - Тебе везет быть мертвой, мамочка! Не смей. - Дорожишь, любишь, печати на ней ставишь, сам для себя ее вырастил, даже его вручил, - ведьма заулыбалась, обнажая зубы.
"Ай, чародей, вот стыдно тебе должно быть, что ведешься! Сам да на свои же уловки! Ай-ай-ай, вот ехидна, вот змеица!" - ведьма только неопределенно покачала головой.
Один, второй, третий шаг, и вот, Фиона уже стояла прямо пред ними с вскинутой рукой, обращенной к ней, Леоноре. О, как хорошо она знала эти повадки, как хорошо! Мать честная, да пропади она пропадом, кто б подумать мог, что она не только на мужа ее похожа будет как две капли воды, но и на нее саму!
- Мудрая девочка, славная, умная. Грех, ой грех жаловаться на жизнь, когда сам счастливчик, Румпель не лукавь. А имя то какое славное, а любовь то какая, а преданность, глупец ты Румпель. А он поди мучает тебя прелестница, терзается, стыдится? Ну полно, полно, это у нас семейное, не серчай. Чую, чую…скоро, скоро… - продолжала водить рукой по воздуху Фиона.
"Поговори мне еще, поговори, златоокая! Я, чаровница, три сотни лет это от сына твоего слышала, а еще больше лет сама говорила!"
- Довольно. Долго вокруг до около ходили, что ты хочешь? - Помочь хочу. Действительно хочу. Но ты не веришь мне, и, не поверишь. Я понимаю, - театрально гримасничала Фиона, - Говорить буду с ней. Она чует, она знает, она такая же как я, хи-хи. Ей ты веришь, ее ты знаешь.
"Боже правый, ненаглядная ты моя, у меня муж такой, ты мне зачем его заменить хочешь, ась?"
Сжав руку мага в ответ, Леонора уверенно кивнула и сделала шаг вперед.
- Можно? – пытливо играя глазами уставилась на них Фиона, протягивая к ей руку.
- Нет, - весело, непринужденно и легко улыбнулась во всю ширь рта ведьма, отпуская руку Румпеля и взмахивая ею в воздухе, веля Фионе сделать шаг, а то и два назад, - Ты, свекровушка моя дивная, нехорошо поступаешь, ой, нехорошо как, низко, подло.
- Ты о чем, моя хорошая? - столь же елейным голосом отозвалась Фиона, и голос звучал ее звонче колокольчиков.
- Пользуешься болью, гневом и растерянностью своего сына, манипулируешь им, в общем-то... ведешь себя, как ему привычно вести себя. Да-да! - уверенно и твердо продолжила Леонора, переводя взгляд с нее на Румпеля, - Вы - истинно мать и сын! Вы столь подобны друг другу, столь похожи, вас не отличить! - безумно расхохотавшись, колдунья на миг запрокинула голову, а после резко вернула ее в обычное положение и вновь вперилась взглядом в Темную, улыбка на лице которой мигом погасла, превратившись в холодную решимость, - Фиона, чаровница златоокая, ты своего сына знала дай-то Чернобог первые два года, я же трепетно и нежно ненавидела его и любила более трехсот лет. Неужели ты и впрямь думаешь, что сможешь повлиять на меня через него? Серьезно? Ты думаешь, Тьма дает тебе власть надо мной? Думаешь, возраст и опыт дает? Златая кожа и кинжал, быть может, дают?
- У вас обоих, как я посмотрю, трудности с выражением истинных чувств, но ничего-ничего, - всплеснула руками Леонора, хохотнув, - В такую-то ночь! Я тебе, Румпель, помогла, и матушке твоей помогу! Аха-ха-ха-ха, благослови великий Черный Бог мою доброту - Румпеля и... Румпеля! - она порывисто махнула рукой в сторону Фионы и расхохоталась, - Меж собой примирить! Коль скоро... аха-ха-ха! Коль скоро ты втянула меня в ваши семейные перипетии! - заорала ведьма прямо в лицо колдуньи, - Так вот, - понизив голос, продолжила Леонора, по-кошачьи склоняя голову влево-вправо.
- Я тебя, Фиона, пред ним защищала, чуяла, не знаю как, что любила ты его, да так, что кости бы ему все любовью своей переломала. И он тебя любит, по-своему просто. Ненавидит тебя, да, но любит сильнее, потому что кровь он от твоей ведьмовской крови, потому что магия в нем твоя, истинная, наследная, могучая. Румпель, чародей мой любимый, - устало протянула Леонора, разводя руками, - Уж все барьеры пройдены, уж все стены разрушены, как ни беги, не убежишь от себя, ты пойми. Ты - сын ведьмы, ты - сын этой земли, ты - ее наследие, защита и сама магия. Нет тебе хозяев, нет тебе богов - ты никогда не был и не будешь марионеткой в руках Чернобога, потому что ты намного больше - всегда был, есть и будешь. Твое прошлое, твоя боль и твоя самая горькая любовь сейчас прямо перед тобой - простись с ними, простись навсегда, не мучай...
- Леонора, - спешно перебила ее Фиона, подходя к сыну, - Постой. Румпель, - набрав в грудь побольше воздуха, она, осмелев, резко протянула руки и крепко сжала ладони мага, - Пожалуйста, выслушай меня, один лишь только раз, прошу.
- Я всегда любила тебя, мальчик мой, мой любимый сыночек, и продолжаю любить сейчас, находясь по ту сторону жизни. Я никогда не говорила твоему отцу, кем являюсь, всегда я таилась и скрывалась от него, думала, что, живя обычной жизнью, буду в безопасности, но как я ошибалась! Я ведь ведьма, Румпель, Леонора понимает и, наверняка, не раз говорила тебе, как это сложно: пытаться быть тем, кем ты не являешься. Тот Темный встретил меня в горах, когда я в страхе бежала от Малькольма, не в силах больше так жить, сказал, что видит во мне отчаявшуюся душу - таковой я была... сейчас я понимаю. Он предрек, что и ты станешь таким же, и я испугалась. Я безрассудно подумала тогда, что, приняв Великую Тьму, мне достанет сил на то, что защитить тебя от этого, оградить, сделать все, лишь бы ты никогда не познал этой доли, взять весь удар на себя, но... когда ты родился, когда я в самый первый раз увидала тебя, когда взяла на руки... я поняла, что просто не могу отказаться от тебя, не могу отдать, не могу расстаться, и никакая Тьма не могла быть сильнее моей любви к тебе. Ты был долгожданным, желанным, самым любимым.
- Не выпускала я тебя из рук ни на секунду, не могла отнять от груди, не могла наглядеться. Я шла через Темный Лес, служивший мне пристанищем, неся тебя на руках, и не было в целом мире матери более гордой и счастливой. Понимая, что, рано или поздно, нам придется расстаться, я показывала тебя всем, чтобы они запомнили тебя, показывала тебе все, что сама знала, пела тебе, колдовала, в надежде, что однажды ты вспомнишь это, и вспомнишь меня и мою любовь. У нас было так мало времени, Румпель, любимый мой, так ничтожно мало!
- Пошла тогда я за помощью к Верховной, Гекате, и отвела меня она к мудрому змею, возлюбленному своему, полозу. Он рассказал мне все, рассказал о чашах, и я была уверена, что смогу собрать их, а после они бы образовали портал, и я бы бросила в него кинжал, чтобы он более никогда не появился в Сказочных Землях - таков был мой план. Некоторое время мы странствовали вместе, но меня, как стая гончих псов, разыскивали все - за магию, за бесчисленные убийства, за мое прошлое, от которого мне было не сбежать. Я не могла подвергать тебя опасности, просто не могла. Как-то ночью я вернулась к нашему дому и подслушала разговор Малькольма с его другом, он говорил, что бесконечно скучает по мне, что жалеет, что любит, что хочет найти. Я три дня и три ночи собиралась с духом, сколько слез я пролила, сколько боли пережила, а после решилась. Я оставила тебя на его пороге, до последней секунды смотрела, как он берет тебя на руки, как читает имя твое, написанное мною, как роняет на твой лоб слезы. Я верила, всей душою верила, что он позаботится о тебе, что будет любить тебя!
- Я ушла с рассветом. К несчастью, мне было не добыть чаши, и, чем более я пыталась скрыться, тем усерднее шла на меня охота. Я вся утопала в крови, ненависти к самой себе, отчаянии и боли, пока, в конечном итоге, приют мне не дал Белый Бог. Он подобрал меня в лесу да обогрел, защищая от Черного Бога, который меня ненавидел за мое знание, полученное от полоза. Я рассказала ему, что более всего хочу избавить тебя от своей участи, но Белобог лишь покачал головой. Сказал, что вскоре призовет меня Чернобог кинжалом, что память сотрет, покарает да тебя своим тот час сделает.
- Еще солнце не встало на следующий день, а я уже стояла на этой самой поляне, в глуши Темного Леса. Взмахнула рукой, да потянулись из земли маки - те самые, что ты так любил, когда был маленьким. Пришли ко мне родные создания, и об одном я их попросила на прощание: пускай защитят тебя, пускай, как срок придет, напомнят тебе, пускай вспомнишь ты, чья кровь в тебе течет. Заколола я себя проклятым кинжалом, рассыпалась прахом, а кинжал тот в чернозем ушел на долгие годы.
- Прости меня, сын, не уберегла я тебя, - вздохнула Фиона, - Исчезну сегодня с рассветом, как и не было, совсем как в тот день, сном твоим стану, но сегодня... сегодня могу сказать, - медленно подавшись вперед, она бережно положила ладонь на затылок Румпеля и, привстав, нежно поцеловала его в лоб, - Уж, верь не верь, мой Темный маг, мой сын, но люблю я тебя. И не перестану любить никогда.
- Ты, свекровушка моя дивная, нехорошо поступаешь, ой, нехорошо как, низко, подло. - Ты о чем, моя хорошая? - Пользуешься болью, гневом и растерянностью своего сына, манипулируешь им, в общем-то... ведешь себя, как ему привычно вести себя. Да-да!
Перенося вес с одной ноги на другую, он сложил руки на груди, и встал поудобнее. Теперь уж слова были сказаны, и в его душе дотлевали последние угли, осыпаясь серым пеплом на алые маки, забытой материнской любви. И сейчас он жалел лишь об одном, что не вот такие вот видения видел он о будущем да прошлом, так он бы хоть смог подготовиться, а теперь, что уж там кулаками махать, Фиона застала его как говориться врасплох.
Он переводил взгляд с Леоноры на мать, отчетливо видя их мимолетное, почти неуловимое сходство. Мысленно усмехаясь, Румпель повел головою. Эта встреча была неожиданностью не только для него, для Леоноры так же, но рано или поздно она должна была произойти. Встреча трех почти одинаковых колдунов, событие не обыденное, и когда же, как не в ночь Самайна, ей происходить, то?
Леонора была права, Фиона использовала те же уловки, те же слова, даже повадки их были схожими. Вот только теперь он задавался вопросом, это она переняла их у него, или он у нее, а может это общая черта Темных влияет, на проявления характера? Но сути это не меняло, Фиона бы достигла того чего хотела, силою, иль хитростью, они не в чем не уступали друг другу.
Но если он и мог бы поддаться влиянию или же напротив воспламениться, воспротивиться, то Леонора была более благоразумна. И по правде говоря, его всегда впечатляли ее умственные, дипломатические способности, что так легко и естественно уживались с магией и любовью к природе, когда эта самая хвалебная природа не одарила ее ничем, окромя горя да боли. Возможно, ему да стоило бы, этому у ней поучиться.
«Фиона любила меня? Ха-ха, это твердят мне все вокруг, как будто она заплатила им за эти слова, но не тебе Лео, не тебе» - он понимал, что жена права, и сейчас мать была искренней. Он не помнил ее любви, ее ласки, но это не значило, что их не было. Он знал каково оно на собственной шкуре, триста лет ища сына, он ни на миг не переставал любить его и помнить о нем, всякий раз вздрагивая ночью от приснившегося очередного кошмарного сна.
Ты - сын ведьмы, ты - сын этой земли, ты - ее наследие, защита и сама магия. Нет тебе хозяев, нет тебе богов - ты никогда не был и не будешь марионеткой в руках Чернобога, потому что ты намного больше - всегда был, есть и будешь. Твое прошлое, твоя боль и твоя самая горькая любовь сейчас прямо перед тобой - простись с ними, простись навсегда, не мучай...
«Тот, кто позаботиться о павших?» - иронично усмехнулся маг, глубоко вздыхая и искоса поглядывая на враз растерявшуюся некогда Темную. «Вероятно она считала, что ей нечего сказать, считала, что Леонора простая ведьма, среди всех, иль не настолько храбра, о как вы заблуждаетесь маменька, не зря же сама говорила. Я вырасти ее для себя, Леонора закаленный боец, ей и никакие кинжалы ни почем» - подумав это он опустил руки, проверяя внутренний карман, так на всякий случай.
- Постой. Румпель, - набрав в грудь побольше воздуха, она, осмелев, резко протянула руки и крепко сжала ладони мага, - Пожалуйста, выслушай меня, один лишь только раз, прошу.
Он уж было собрался, перебить женщин, и ответить обеим, как внезапно Фиона, пресекла любые попытки возражений и резко и цепко ухватилась холодными пальцами за руки мага. Румпель удивленно вскинул брови, но решил не противиться, а все-таки выслушать мать. В любом исходе, сейчас, ей можно было бы дать шанс на честность, ведь другой ночи откровений может и не быть.
«Малькольм говоришь, да уж пожила бы ты с ним после своего бегства, узнала бы много нового мать, о своем суженом, ряженом» - кривился маг, пытаясь отвернуться, но едва различимая боль от их холодной сцепки возвращала его к реальности.
«Я тоже умею распознать отчаявшуюся душу, Фиона. Я был ею. Я знаю, как это» - его глаза потеплели, и Румпель стал уже более внимателен.
Он вспоминал свою прогулку в пещерах Чернобога и взгляд в чашу времен. Тогда и там, он впервые понял, что стал Темным не волею случая. Тогда же, он увидел и ее, ее боль и страх, жили и в нем, и даже сейчас, он слышал это по легкой дрожи в голосе, по трепету пальцев. Фиона не обманывала, по крайней мере в этом уж точно.
«Запах меда и молока, запах ребенка, запах Бея» - вспоминал он как сам впервые взял на руки своего сына, как прижал его к груди, и возлюбил весь белый свет, как не спал ночами, как сидел и слушал каждый его вздох, как он учил его прясть, и собирал из остатков овчины первые игрушки. Сейчас, в их доме так же рос ребенок, их законная крестница, но таких эмоций, Румпель более не испытывал ни к одному ребенку, и не был уверен испытает ли снова.
Слушая речь Фионы, он мельком взглянул на жену, что затихла рядом. Он слегка улыбнулся, снова обращаясь во весь слух, и внимая каждому слову. Теперь он начал понимать, что они потеряли так много времени, так много веков ушло на презрение, боль и утраты. Он так долго искал дом, а он оказался рядом. Он искал сына, но был сам потерянным, одиноким ребенком. Он искал любви, но не давал ее взамен. И даже умирая, он не чувствовал всего спектра нахлынувших эмоций, что бушевали в нем сейчас.
Фиона приняла кинжал спасая его, он принял кинжал спасая Бея, Бей принял плату спасая Генри, а после маг спас Генри, замыкая этот круг. Все в жизни Румпеля свелось к одному. - Уроборос. – четко сказал он, когда мать договорила.
- Прости меня, сын, не уберегла я тебя, - вздохнула Фиона, - Исчезну сегодня с рассветом, как и не было, совсем как в тот день, сном твоим стану, но сегодня... сегодня могу сказать
- Я верю тебе Фиона. Ты прощена. Теперь ты можешь упокоиться. Прощу и я себя сегодня. Не гоже нам Темным в таком разладе жить. И Чернобог нам не указ, мы чародеи от природы, - улыбнулся Румпель, - И хоть я и не разделяю такой вот участи, но твои чувства понимаю. Уже не время и не место препираться, мне ни к лицу быть юным максималистом, уж больно стар поди – неловко хохотнул маг.
- Уж, верь не верь, мой Темный маг, мой сын, но люблю я тебя. И не перестану любить никогда.
- И я любил тебя когда-то, жаль, что не помню. И раз уж мы все здесь честны, я не могу сказать тебе «люблю». Но принимаю, уважаю, это факт. Я прощаю тебя мама. Прощаю и отпускаю.
Он сделал над собой усилие и потянулся к плечам Фионы, слегка сжимая их руками. Это было не то чтобы объятье, но это было все, на что мог пойти сейчас Румпель. Все же, не смотря на все слова, и уговоры, на искренность и любовь, Фиона была чужим для него человеком, и как бы он не хотел высказать свои эмоции, он даже не знал, как.
Женщина поняла это, и не стала требовать большего. Отстраняясь от Румпеля, она подала ему руку и при пожатии накрыла его ладонь второй, своей. И в ответ на ее слезы, в его горле тоже что-то словно защемило от тупой боли и невысказанных эмоций. Еще раз сжимая руку матери, он поднял на нее глаза, встречая ее прямой взгляд, он снова и снова смотрел на ее лицо, запоминая черты, хотя этого по сути и не требовалось. А после кивнув, и наконец отпустил.
Фиона перевела взгляд на Леонору, попрощавшись она стала медленно отходить назад, шаг за шагом ступая прямо по маковому полю. Все время он смотрел на нее и отчего-то улыбался, пока она не накинула на голову красную ткань плаща и не скрылась окончательно в тени деревьев.
Алые маки, появившиеся здесь под действием магии, стали покидать поле, подобно их создательнице, и вскоре под их ногами остался всего одни цветок. Румпель наклонился, поднимая его, со словами:
Когда Фиона заговорила, Леонора испытала странное чувство: будто бы она заранее знала, что это произойдет. С одной стороны, все действительно вело к этому, но, с другой, поди знай, колдунья вполне могла избрать другой путь. Как бы то ни было все происходящее было истинно правильным, но, главное, нужным - в первую очередь Румпелю. Медленно отступив в сторону, Леонора обхватила предплечья руками и, слушая подрагивающий мелодичный голос Фионы, перевела взгляд на лес. Разговор между сыном и матерью был по ощущениям ведьмы очень интимным, ей было даже как-то неловко смотреть на них; казалось, что она подсматривает в замочную скважину на что-то сокровенное, совсем ее не касающееся. Поэтому Леонора мысленно закрылась, отстранилась, словом, сделала вид, будто ее здесь нет и вовсе.
Прикрыв глаза, она повела головой из стороны в сторону и втянула носом прохладный ночной воздух, пропитанный хвоей и маками. С удовольствием подставив лицо легкому ветерку, ведьма прислушалась, но не услышала ровным счетом ничего необычного: звуки лесных жителей, бегущая вода, треск поленьев в огне да живые разговоры веселившихся гостей. Фиона, тяжело вздохнув, на мгновение смолкла, а после до слуха Леоноры долетел голос мужа:
- Уроборос.
Что-то вдруг щелкнуло в этот момент в ее колдовской голове, заставив Леонору вот уже в тысячный раз прокрутить все услышанные слова; полоз, Румпель, Чернобог и Белобог и, наконец, Фиона. "Все, что тебе нужно знать уже здесь", - повторила колдунья, - "Что такого я знала ДО того, как услышала историю Белобога, ДО того, как встретила Фиону?"
- Прощу и я себя сегодня, - произнес Румпель, заставив Леонору резко обернуться. Не мигая уставившись на супруга, ведьма повторила про себя слова змея: "Нашим станет, близким, родным, поймет все".
- И Чернобог нам не указ, - продолжил маг.
"Нет ему указа, нет ему хозяев, нет ему богов", - мысленно вторила ему чародейка.
- Мы чародеи от природы, - хохотнул Румпель.
"Он - начало и он - конец, он будет всегда, будет с нами и будет с тобой", - упрямо чеканила Леонора чужие слова, что уже успели набить оскомину, - "Так-так-так", - мысленно приговаривала ведьма, - "И еще раз..."
Вонзил Чернобог кинжал в землю леса Темного, и поползла из земли Тьма, и превратил ее Черный Бог в Темного Мага - самого верного своего подданного - и вечностью стало вырезано на проклятом клинке его имя.
"Сын темной ведьмы, сын Темной, кому на роду было написано самому стать Темным. Родившийся на этой земле, земле Темного Леса, любимый и оберегаемый ее существами. Отец, познавший Тьму, колдун, кто позаботится о павших... "
Сковал Чернобог для своего колдуна чашу из оставшейся части меча да наполнил ее памятью своей, мудростью и знаниями, магией темной, и повелел ему окунуться в нее.
"... что и сделал в той пещере Румпель! Белобог не мог смотреть в глаза брату, которого предал, и он пришел к Темному магу, чтобы рассказать подлинную историю, но почему сам Чернобог не рассказал ему? Почему Белобог пришел сейчас? Какая с того Белобогу выгода?"
Ступил на землю великий Темный Маг, и восстановился меж братьями священный нерушимый баланс.
"Чаша памяти - в пещере Чернобога. Чаша мира, с теми зернами... чаша мира в лавке Дракона! Чаша, на поверхности которой был цветок лотоса - символ матушки-природы, светлая чаша, в которую заглянул темный маг, и после увидел темное пророчество, о котором было написано и в светлой книге Сказок, которую прочла темная! Чаша с песком... золотой песок, что нашли Робин и Белль, книга, что дал им Румпель - в ней говорится именно об этой чаше! Остается последняя - чаша войны, скрытая в Сказочных Землях, чаша, из-за которой сместился баланс сил, пока мы были в Сторибруке! Чернобог попросту не мог ничего рассказать Румпелю, иначе это еще больше сместило бы чашу весов в сторону Тьмы, и сбылось бы пророчество, вместо этого он пустил его к чаше памяти, а мне помог пройти обряд обнуления. Белобог же... Белобог хотел... он хотел таким образом искупить вину перед Чернобогом, но что ему до Румпеля? Почему сейчас? Ступил на землю Темный маг... и восстановился баланс... "
Как день сменяет ночь, как лунный цикл начинается вновь, так и истории повторяются - говорил полоз.
День сменит ночь, лунный цикл будет завершен, - вспоминала ведьма слова из книги, - Время обернется вспять, на смену старому придет новое. Змея укусит собственный хвост, и тогда все вернется к началу. Баланс восстановится, когда история повторится.
"Самайн... сейчас ночь, которую скоро сменит день, и сегодня последний день лунного цикла. Время обернется вспять, старое сменится новым... время, время, старое, новое... новый Темный сменит старого? Он - начало и он - конец, ну конечно! Белобог рассказал то, что было много лет назад - вот и время обернулось вспять! А старое сменилось новым - определенно, речь о Темных! Так, дальше, змея... Уроборос! Все вернется к началу... все вернулось к той самой истории, все вернулось к Темному магу! Баланс восстановится, когда история повторится: ступит на землю Темный, восстановится меж братьями баланс! Мы чародеи от природы, он сказал, он простил себя и принял - и именно тогда, когда это случилось, пришел Белобог! Искупив вину пред братом, он восстановил между ними баланс, а Темный восстановит баланс Сказочных Земель! Первый Темный сразу принял себя, Румпель же сделал это сейчас!"
Фиона тихонько позвала ее, и Леонора на миг вышла из транса и задумчивости. Пожав ей руку, она слегка кивнула и поймала на себе ее удивленный взгляд. - Пусть будет легок твой путь, колдунья, - прошептала ведьма и отпустила руку Фионы. Под ее поступью маки начинали чернеть и иссыхать, пока, наконец, не остался один, последний.
Что выберешь ты, что выберет он, когда история повторится?
"Я все поняла. О, боги мои, боги, я наконец-то все поняла!!"
Для самой себя у Леоноры было два возможных исхода: она или помешалась и отупела окончательно, или преисполнилась огромной мудрости. В первом случае ее участь была страшно незавидна, во втором же, если все получится, Румпель окончательно примет себя, и тогда пророчество никогда не исполнится. Ведьму бросило в жар. Поспешно стянув меховую накидку, она бросила ее куда-то в сторону и, зачесав волосы назад, нервно попружинила на месте. Казалось, все внутренние органы вдруг сжались в крохотный комочек, и вот-вот исчезнут. Умом Леонора понимала, что дает маху, самонадеянно решая, что может думать так же, как сам великий Черный Бог, но, черт возьми! Впрочем, если она ошиблась, она поплатится за это сполна. С другой стороны, чего бы ей быть неправой? Что она выберет, спрашивал полоз... глупый какой вопрос! Она не прогадала ни в одной передряге, в которую влипала вместе с мужем, а тут, значится, промахнется? Нетушки! И Леонора послушала себя.
- Вот и все.
- С ней - да. Но не с тобой.
Румпель оборачивался, как в замедленной съемке. Глаза мага расширились, плечи дрогнули, и он застыл, подобно каменному изваянию, почти упираясь в кинжал носом, что держала на вытянутой руке Леонора прямо у его лица.
- Родной, - ровным, максимально спокойным голосом произнесла колдунья, сделав шаг назад и начав медленно двигаться в сторону. Чародей последовал ее движениям, и они вместе сделали несколько шагов, описывая полукруг, - Доверься мне. Все будет хорошо, Румпель, все-будет-хорошо, - по слогам отчеканила ведьма, - Не думай ни о чем, муж, просто слушай мой голос. Сорви травинку, лизни ее и выбрось, - скомандовала ведьма, чуть поведя кинжалом вверх-вниз, - Давай, Румпель. Выполняй.
- С ней - да. Но не с тобой. Тихий, но четкий голос Леоноры разрезал действительность на состояние «до» и «после». Тут же сбрасывая с себя морок колдовства матери, он было потянулся за кинжалом, но почему-то инстинктивно уже понимал, что его на месте нет. И делая медленный, очень медленный поворот он застыл на месте, удивленно уставившись на сталь клинка в руках ведьмы. Сказать, что он был ошарашен, это значило ничего не сказать. Румпель затаил дыхание, готовый ко всему.
- Родной. Шаг за шагом повторив движения Леоноры, они описали дугу и снова остановились друг на против друга. Что имела в виду жена, что она задумала, насколько тяга к управлению Темным ударила ей в голову он не знал. Но и выхватить сейчас кинжал, скрываясь где-то в ночи тоже не мог, волей-неволей он все еще был под его властью, и выполнил бы любое приказание.
- Доверься мне. Все будет хорошо, Румпель, все-будет-хорошо. Не думай ни о чем, муж, просто слушай мой голос. Сорви травинку, лизни ее и выбрось. - Ч-че-чего? – от неожиданности он даже переспросил. «Мало того, что я тронутый, так теперь еще и ты тронулась жена, окстись. О Боги, боги, все, да так скоро, да в один день. Где я такое счастье выиграл, аль проиграл, теперь плачу?» - не мигая Румпель смотрел на нее, всем видом и взглядом выражая крайнюю степень недовольства и удивления.
- Давай, Румпель. Выполняй. - Да ты? Ты… - запинался он, борясь с реальными и не реальными желаниями, - Ты в своем уме жена? – успел он выговорить, пока приказ не поглотил его сознание.
Переламывая свою волю и истинные желания, Румпель весь поежился, сильно напрягая шею и почти неестественно выворачивая ее, передернул плечами, сжимая руки в кулаки, но все же постепенно он все-таки наклонился к траве под ногами и сорвал один стебелек.
Дальше больше. Прокручивая его под пальцами, он никак не мог сделать последнего и лизнуть травинку. Не потому что брезговал или боялся чего-то, просто не хотел, считая все это полнейшим абсурдом.
Но приказу должно было быть исполненным. И недовольно скривившись он все-таки лизнул стебель тут же выбрасывая его: - Довольна?
- Ой, не нуди, чародей, а! - скривилась ведьма, - Любимый, ты вот, право слово, как только что меня встретил, - поигрывая кинжалом, она привстала на носочки и вытянула шею, - Давай-давай.
Мужа аж всего передернуло. Медленно и с напряжением он крутанул головой, повел плечами и до того крепко сжал кулаки, что те аж затряслись. Наклонившись, он сорвал травинку и тут же быстро выпрямился обратно, как будто та опалила его огнем. Покрутив ее, он сморщился, скривился и вжал голову в плечи. Лизнув травинку кончиком языка, он моментально выбросил ее, встряхнул руками и поднял на нее глаза.
ЦитатаTrickster ()
Довольна?
- Как будто я тебя заставила жабу съесть! - съехидничала Леонора, чуть сгибая колени и вновь вскидывая кинжал перед собой. Вдохнув ртом, она шумно выдохнула через нос и произнесла: - А теперь, ударь меня магией и после останься стоять на своем месте, - ведьма никогда не видела у Румпеля такого выражения лица, - Ну, что застыл, чародей? - Леонора задержала дыхание, взглянула в глаза мужу, напрягла запястье и крикнула, - Выполняй!
- Как будто я тебя заставила жабу съесть! «Мэ-мэ-мэ, жабу съесть, мэ-мэ» - гримасничал Румпель, но ничего ей не отвечал. «Ты еще до такого додумайся, получишь ой получишь ты у меня потом» - сощуриваясь он принял решительную позу.
- А теперь, ударь меня магией и после останься стоять на своем месте. «Да ты в своем уме вообще ведьма? – развел руками Темный. – На кой черт, это надо? Ты рехнулась вовсе али как?» Лицо Румпеля вытянулось в удивленную гримасу. Он ничегошеньки из происходящего не понимал, да и не думал, что все вот ЭТО может каким-то волшебством оказаться логичным.
- Ну, что застыл, чародей? Происходящее противоречило здравому смыслу. Естественно, он не хотел этого делать, кто бы захотел просто так взять да ударить любимого человека, даже если он немного не в себе. И стоя как вкопанный он все еще наделся что по истечению тех или иных долей секунд она передумает. Но Леонора, была как всегда настойчивой и упорной девочкой.
- Выполняй! - Агрх-хм-ры-р-р-р-ы-ы-ы-ы, - он изо всех сил боролся с выполнение приказа, выворачивая и почти ломая запястья.
- Мр-р-р-р-р-р-р-р-м-м-м-м-м, ай да к черту, - тряхнул он головой и тут же вскидывая руку вперед, отбросил Леонору на пару метров от себя. Приземляясь в насыпь сухостоя, он услышал характерное «ой», но подходить или помогать не стал, как и было велено.
Из горла мужа один за одним вылетали неопределенные клокочущие звуки, лицо кривилось, а тело неестественным образом выгибалось, как будто она не приказ отдавала на кинжал, а колола его им со всех сторон. Тем не менее, этого было мало для проявления его воли. Поджав губы, ведьма покачала головой.
"Да бей уже, ладно", - Леонора зажмурилась и встала полу-боком.
Вскинув руку, Румпель крутанул запястьем, и тот час ее ноги оторвались от земли. Пролетев несколько метров, ведьма плашмя рухнула в какие-то сухие ветви и травы.
- Ой-е-ей, - простонала Леонора, потирая ушибленный затылок, - От души, дорогой! - широко распахнув глаза, она повращала ими, тряхнула головой и, фыркнув, стала подниматься на ноги. Пригладив волосы и отряхнув платье, ведьма выбралась из кустов и, особо не торопясь, двинулась в сторону супруга.
- Всё, думаешь, да? Закончила жена твоя? - воскликнула она, и сей же миг неловко споткнулась на ровном месте, - А вот как бы не так! - тяжело дыша, Леонора встала к Румпелю вплотную, намеренно касаясь своей грудью его.
Задрав голову, она выдохнула ему в губы, мужественно выдержала уничтожающий, потемневший не то от гнева, не то от желания, взгляд и медленно подняла руку, выставляя кинжал на уровне его глаз. "Я буду являться тебе каждую ночь и выть на ухо банши, если ты не справишься!"
- Убей меня, Румпельштильцхен, - почти что скороговоркой проговорила Леонора, и тут же голова ее закружилась, а все окружающие звуки стихли, превратившись в оглушающую, мертвую тишину, - Выполняй!
- Всё, думаешь, да? Закончила жена твоя? А вот как бы не так!
Румпель молчал и видимо по его яростному сопению, она и не догадывалась насколько он сейчас зол, впрочем, быть может и догадывалась, но делала все это намеренно, что было еще более странным и абсурдным занятием.
Ведь она знала, знал и он, ему никогда не избавиться от власти кинжала. Да, только что, он не сразу выполнил ее приказы, лишь потому что это была она, да и Румпель не шибко то хотел их выполнять.
И теперь находясь на расстоянии менее чем в сантиметре от Леоноры, он не знал наверняка чего ему хотелось бы больше: наказать ее за такие вольности или поцеловать. Нервы натягивались тетивой лука, и сжимая кулаки он так и не позволил себе открыть рот и высказать ей все здесь и сейчас. А тем временем, их глаза уже разделяла холодная сталь клинка. И в бесчисленный раз читая высеченное имя Румпельштильцхен, маг пожалел, что вообще пошел у жены на поводу, соглашаясь выполнять ее приказы, но с другой стороны, иначе он не мог, или же все-таки... мог?
- Убей меня, Румпельштильцхен.
- ЧТО? – сощурился Темный, втягивая шею в торс, его словно оглушили бревном по голове и сейчас добивали звенящими цепями, - Нет, постой, что? – переспросил он, разжимая кулаки, - Ты вообще что-ль охренела Леонора? Ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь? Ты понимаешь, что я МОГУ убить тебя. Действительно МОГУ! – его голос стал срываться на крик, волнами оглушая его самого. – Дьявол! Да это же не шутки уже, Лео! Опомнись дорогая! Что с тобой?!
Но сколько бы он не причитал, не кричал, не уговаривал, ведьма была непреклонна. Стоя прямо напротив него, она находилась в непосредственной близости, и ему было достаточно протянуть руку чтобы задушить ее.
«Нет, нет, нет, я не стану этого делать, нет я не могу!» - мотал головой Румпель, пока в теле волной возрастала дрожь и темная движущая сила.
«Нет, я же люблю ее. Нет. Нельзя» - боль острыми иглами пронзала кости и мышцы Темного выворачивая его наизнанку.
«Я лучше себя убью. Не могу, не стану» - но магия не слушалась колдуна. И дрожащая рука, побелевшая от накала и статического усилия, самопроизвольно потянулась к шее жертвы.
- Выполняй!
Медленно и плавно он стал сдавливать ее шею, проклиная все на чем свет стоит, в горле снова собрался не то комок крика, не то слез, но Румпель уже не мог дышать, что-либо говорить, призывать к благоразумию.
Он только что и делал так это смотрел в ее глаза, всячески сопротивляясь внутренней магической борьбе. Боль тяжелым грузом охватила его грудную клетку с усилием надавливая на плечи, и заставляя миллиметр за миллиметром сжимать пальцы на шее ведьмы.
«Я не могу этому сопротивляться. Не могу. Не могу. Какое же ты ничтожество Румпель. Зависящее от куска железа. Тошно глянуть. Неудачник. Ничтожество и трус»
Зажмурившись до боли, он решил не мешкать более и избавить их обоих от долгих прощаний и страданий, и уже собирался склонить голову вниз для того чтобы окончательно свернуть ей шею.
Он чувствовал накатывающую лавину темной, неукротимой магии, как она электрическим током бушевала внутри, как она выбивалась тысячью голосов убитых душ, принесенных в жертву, растерзанных и искалеченных судеб. И эта всеобъемлющая сила пропитывала его кожу, разъедая мышцы, проникая в кости. Она давала силу, власть, величие, она заполонила все думы и сомнения.
Отпуская все мысли и предрассудки на волю, Румпель наконец смог расслабиться, впуская ее в себя, освобождаясь от чей-бы то ни было власти: от приказов кинжала, от слов Чернобога, от безумия проклятия Темных, от рамок и собственных сомнений. Тьма растеклась по его рукам, ударилась легким туманом в голове, ослабила напряженные ноги. И границы между «да» или «нет» стерлись. Напряженные мышцы стали оттаивать, потеплели руки, остро заболела голова, быстрее забилось сердце. С каждой секундой Румпелю становилось все лучше. И вот он уже свободно и широко развел плечи, вдыхая все глубже, и поднял голову, пытливо осматривая протянутую руку. Тут то он понял, что Леонора имела в виду на самом деле, чего добивалась.
Румпельштильцхен больше не зависел от кинжала, и мог противиться его приказам. Поворачивая голову туда-сюда, он лукаво улыбнувшись жене наконец-то ответил:
- Нет.
Убирая руку с ее шеи, он, продолжая улыбаться отступил на шаг назад.
- Я. Не стану. Этого. Делать. – отчеканил он каждое слово.
Если бы словами можно было вбивать в землю, словно молотком гвоздь, Румпель вбил бы ее уже по подбородок, вне всяких сомнений. Дернувшись, как от пощечины, Леонора чуть подалась плечами назад, прогибая спину, и лишь чудом удержалась оттого, чтобы не сделать шаг. Подобравшись, ведьма, не спуская с мужа глаз и не мигая, медленно опустила руку с зажатым в ней кинжалом и отрицательно помотала головой. Временами, а сейчас так особенно, Румпель страшно ее веселил; ну неужели он думает, что она пошла бы на такую авантюру, будучи не уверенной в нем? Леонора не просто отдавала себе отчет в том, что делала, она твердо знала, чем, в конечном итоге, дело успокоится. Более того, и Румпель это прекрасно знал, просто иногда мага было необходимо сталкивать с самим собой лоб в лоб, чтобы донести до него одну простую истину: если он захочет - ему будет подвластно все.
Не сразу Леонора поняла, что дрожь в теле вызывают не ее эмоции, а кинжал. Ощутимо подрагивая под пальцами, он спустя несколько секунд пустил по ее руке вверх импульс магии: мертвецки холодной, скользкой, подобной ядовитой змее. Ведьма не шелохнулась, даже глаз не опустила. Холод переместился с предплечья на ключицы и медленно пополз вниз, вскоре достигнув сердца. Румпель мучился, кривился, выворачивал руки и шею, и чем хуже ему становилось, тем ровнее дышала Леонора, заставляя сердце отбивать четкие, выверенные удары. Она смотрела на него, как всегда смотрела на постепенно закипающее зелье, на распускающиеся по утру цветы, на бегущего по лесу оленя, на копающего нору лиса, на плывущие по небу облака. Только и могла она, что представлять, как на этом самом месте стоит лишь ее тело, а душа, нутро и разум находятся где-то очень-очень далеко и попросту не знают о том, что происходит. Не могло быть и речи о том, чтобы что-то сказать, но так же опасно было и думать, потому что она не знала как работает кинжал, ведь его магия вполне могла посчитать даже малейшее слово как отданный приказ, а это разрушило бы весь ее план. Румпель сам должен был совладать с этой магией, а она должна была оставаться совершенно спокойной и отстраненной.
Как будто со стороны ведьма следила за тем, как рука мужа тянется к ее шее. Золотые пальцы сомкнулись в один миг, острые ногти впились в кожу, и сразу же воздуха стало катастрофически не хватать. Темная магия, пригревшаяся на ее груди, тут же встрепенулась, заворочалась и шустро поползла вверх, окольцевав шею, будто бы незримо поддерживая и одобряя действия своего колдуна. Разомкнув губы, Леонора шумно и со свистом втянула воздух, пытаясь выработать хоть какой-то плавный и мерный ритм дыхания, но это оказалось не так-то просто. Она ясно чувствовала, как бьется ее собственный пульс под его пальцами, и чем чаще и резче он становился, тем более менялось выражение его лица и глаз.
Даже слепой, наверное, смог бы увидеть в глазах мага, что надежды в нем не осталось совсем, что уж говорить о Леоноре, наблюдавшей это с расстояния вытянутой руки. Ее не обуяло ни одно чувство, ни одна эмоция, ни одна цельная мысль, лишь где-то внутри, меж ребер, трепыхнулся огонек ее собственной магии, который ведьма тут же мысленно погасила, раздавив как букашку. Уцепившись за это невольное сравнение, как за спасительный прутик, Леонора, тот час забыв о темной магии, о муже, что был готов вот-вот свернуть ей шею, о том, что дышать ей уже попросту нечем, живо и в красках представила маленькое черное пятнышко, оставшееся на ее пальце, и начала усиленно думать о том, как ей вот прямо сейчас жизненно необходимо чем-то его стереть. Она представила белый платок, представила аккуратную вышивку по его краю, и только-только поднесла его к пальцу, как в ее голове раздался пронзительный, истошный визг. Одновременно с этим Румпель поднял голову, улыбнулся, убрал пальцы с ее шеи и произнес лишь одно слово:
- Нет.
В первые секунды Леонора даже не смогла прийти в себя, так и оставшись стоять без движения, и только когда муж весело отчеканил: "Я. Не стану. Этого. Делать", - ее прорвало. Как будто внутри разом взорвалась дюжина котлов с зельями, как будто прорвало плотину, как будто она ступила в марево огня.
- ТВОЮ-ТО Ж МАТЬ!! РУМПЕЛЬ! - от души заорала ведьма. Крутанувшись на каблуках, она вскинула руку, прося не трогать ее, и отошла в сторону.
Присев на корточки и так не выпустив из крепкой хватки кинжал, она отерла лицо, зачесала волосы назад и несколько минут потратила просто на то, чтобы хорошенько откашляться, а после - набрать полные легкие воздуха.
- Получилось... получилось! У тебя получилось! - сбивчиво зашептала ведьма, - У нас получилось! - уперев руки в колени, она медленно поднялась на ноги, попружинила на месте и медленно покрутила головой, разминая шею. Выставив перед собой кинжал, Леонора взглянула на него, но не сразу поняла, что в нем изменилось. Только подумав, она сообразила, что он стал другого цвета: если раньше имя мужа и вензеля были выгравированы черным по белому, то теперь - белым по черному. "Славьте, хоть мое имя на нем не прибавилось!" - хохотнулась колдунья, но для верности все-таки кинжал осмотрела. Обернувшись, она посмотрела на Румпеля: тот улыбался и сиял как новенькая монетка. Ведьма расхохоталась, а, отсмеявшись, вскинула кинжал перед собой.
- Подпрыгни! - крикнула она, на что Румпель, прикрыв глаза, отрицательно помотал головой. - Спой! - прыснув от смеха, маг помотал головой и сделал категоричный жест рукой. - Никогда больше не сомневайся в себе, чародей! - рассмеялась Леонора и, утерев выступившие на глазах слезы, стрелой помчалась навстречу Румпелю.
Запрыгнув на него, она на манер обезьянки обвила его ногами и руками и принялась целовать где придется. Первую минуту маг еще стоял на ногах и даже умудрился пару раз покрутиться на месте, но после, то ли намеренно, то ли нет, уронил их обоих на землю. Покатавшись по земле из стороны в сторону, как часто делали их фамильяры, они наконец наигрались и выдохнули. Присев у дерева, Румпель прислонился к нему спиной и обнял Леонору, устроившуюся на его коленях.
- А ведь все оказалось так просто! - и ведьма рассказала мужу все, к чему в итоге пришла, - ... и еще, мне кажется, Чернобог специально заколдовал кинжал таким образом, чтобы его сила могла передаваться от одного к другому. Не берусь, конечно, утверждать, но-о-о, похоже, он ждал именно тебя. По крайней мере, ты первый и уже теперь последний, кто смог снять чары. Есть у меня догадка, что и убить им теперь тебя нельзя, но это опытным путем мы проверять не будем! За ответом придется снова идти на Лысую Гору, но уж ТОЧНО не сегодня. На сегодня с нас хватит! Может, выпьем, а? Ты как, чародей?
