Мне нравится, когда лес говорит со мной. Люблю слушать его вкрадчивый шепот. В едва заметных шорохах и потрескиваниях мне слышится откровение огромного существа, живущего своей непостижимой жизнью за гранями моего разума. Каждая ветка и каждый камень на моем пути могут поведать столько историй, что за одну короткую человеческую жизнь и не переслушать. Я знаю, что и мой век скорее всего будет короток, и я сгину, став всего лишь удобрением для чьих-то корней, а лес, величественный и задумчивый, даже не вспомнит, сколько шагов я сделал по его тропам.

Я иду хорошо знакомой дорогой, один. Наш лагерь стоит в одном дне пешего пути от того места, куда я вознамерился попасть. Я решил сделать крюк, но сделать его один, чтобы не мешать планам ребят, вознамерившихся разобраться с одним мерзким землевладельцем. Малыш Джон сказал, что дождется моего возвращения, но я ответил, что они справятся и без меня. Темный лес очень густой, так что коня я решил не брать, а сапоги мои вполне удобные, чтобы пройтись налегке.

Мэриан сказала, что не одобряет убийства, и хотела бы, чтоб душа моя не полнилась грехами, кроме тех, что уже покоятся на моем сердце. Что я мог ответить ей? Мне никогда не нравилось убивать, но таким как я, обычно не предоставляется выбора. Благословение и одновременно наказание, родиться дворянином. Толку никакого, но военная наука единственное, что у тебя имеется на самом деле. Ты воин, воином рожден, воином и умрешь, едва успев произвести на свет такое же бестолковое потомство. Война как смысл жизни, искусство убивать как религия, острый меч и точный лук реликвии, которым нужно поклоняться. Я хлебнул из этой чаши сполна, на себе испытал всю радость и горечь военных походов. Больше я не хочу такой жизни, теперь у меня есть возможность выбирать. И я выбираю не быть наследником ленда, не становиться полководцем, не мириться с тем, что несправедливо. Я вне закона, но я по-настоящему свободен, потому что теперь мне нечего терять.

Мэриан сказала, что не одобряет убийства, и оказалось, что ее слова, словно семена, упали на благодатную почву. Мои стрелы по-прежнему летят точно в цель, но убивают теперь редко. Как правило, они просто причиняют боль. Сильную. Которая задержится надолго, вероятно, навсегда, но не отправит в мир иной. С одной стороны, я чист перед данным любимой женщине обещанием, а с другой, я просто делаю свою новую работу максимально эффективно. С мертвеца никакого спроса, только живой сможет исправить свои ошибки, на которые мы с друзьями ему настойчиво укажем. Так что убийство, хоть и являлось когда-то моей профессией, совсем мне не нравится. И даже наносить увечащие раны мне тоже не слишком приятно. Быть может, взрослея, я становлюсь сентиментальнее, или это все влияние моей леди, я не знаю.

Возможно, это выглядит немного по-пижонски, но в последнее время в моем арсенале появились совершенно разные стрелы и их вариации, которые я, без лишней скромности, мог бы назвать авторскими. Стрелы с леской, стрелы с рассыпающейся пылью, стрелы с тупой плюшкой вместо наконечника, со смещенным центром и так далее. Я экспериментировал с оперением, с засечками и с формой наконечника. Достигнув совершенства в навыке, я, можно сказать, увлекся технической стороной. Не каждая моя мысль оказывалась удачной, не все из них воплощались в реальность так, как были задуманы, но каждое из реализованных ухищрений так или иначе помогает мне добиваться цели, практически исключая убийство. Неожиданность - залог успеха любой схватки, так что мои эксперименты, выглядящие на первый взгляд неэффективно, почти всегда застают противников врасплох. А это лучшее преимущество, которого можно ожидать.

С моего последнего привала минуло уже несколько часов, так что я ощутил потребность немного отдохнуть. Выбрал место меж двух толстых сосен, расстелил плащ и уселся, с удовольствием вытянув ноги. До места назначения оставалось не так далеко. Я выпил немного воды и прислушался. Темный лес отличался от Шервуда примерно так же, как гнилое болото отличается от чистого горного озера. Настроение его всегда ощущалось мрачным, немного тяжелым, он хранил множество тайн и не спешил ими делиться. Если с Шервудом у меня случилась своего рода любовь, оказавшаяся взаимной, то Темный лес оставался для меня территорией чуждой. Он не принимал меня за своего, а я не стремился стать его полноценной частью. В общем, задерживаться здесь дольше необходимого, резона у меня не было.

С верхних веток ближе ко мне спустилась белка. Глядя на меня в упор черными бусинками глаз, водила носом, выпрашивая угощение. Я бросил ей половинку ореха. Стремительно подхватив его, она тут же скрылась в траве. Я пригляделся. Похоже, но, все-таки это не то растение, что мне было нужно.

Я искал редкий гибрид под названием цинилия. Довольно прихотливая травка, растущая только определенных местах, видом своим напоминающая сельдерей, цинилия внешне выглядела не слишком примечательно. Однако меня интересовала не эстетическая составляющая, а содержащийся в этом растении яд. Не то чтобы именно яд, просто несколько капель концентрированного сока этой симпатичной травушки вполне могли свалить с ног дикого кабана, заставив того упасть недвижимым прямо посреди бега. Но не убить, а усыпить, вызвав резкое замедление сердцебиения почти до полной его остановки и полное расслабление всех скелетных мышц. Для человека, неосторожно оцарапавшего палец, а после коснувшегося заветного листочка, практически мгновенно наступала пелена крепкого и не всегда здорового сна длиной от нескольких часов до нескольких дней. Я узнал об этом чудесном растении от военного лекаря во время второго моего похода. В тот раз мы понесли большие потери, и лекарь радовался, что в тех краях растет цинилия, о которой никто кроме него не знал и даже не слышал. Он заставил меня, слоняющегося без дела пустоголового юнца, очень осторожно собирать ее и варить до густоты на костре. Он рассказал, что травники и лекари используют сок цинилии с большой осторожностью, но не для борьбы с обычной бессонницей, а для более тяжелых случаев, например, если требуется ампутация конечности, однако в основном предпочитают с коварным и редким растением не связываться, а попросту привязать пациента покрепче. Мог ли я предположить тогда, что когда-то это знание пригодится мне при совершенно иных обстоятельствах?

Впрочем, мне никакая тонкость в работе не требовалась, а потому я не особо переживал за побочные симптомы. Моей целью были отравленные транквилизатором стрелы, гарантированно выводящие противника из строя даже в случае минимального повреждения. Да, всегда оставалась опасность самому напороться на свою же пакость, но я посчитал риск приемлемым, если приму все меры предосторожности. У меня были: перчатки, еще одни перчатки, отдельный нож, отдельная котомка для сбора, а еще я заранее изготовил специальный блок для хранения отравленных стрел. Мне казалось, я предусмотрел самые дикие варианты как не допустить попадания яда в кровь. А дальше дело оставалось за малым - собрать цинилию, выдавить и сварить сок, смазать наконечники стрел, и наслаждаться производимым эффектом.

Спрятав как следует свою добычу в тайник, белка снова заняла позицию неподалеку от меня. Усмехнувшись, я бросил ей пустую скорлупку. Белка посмотрела на меня с осуждением и запрыгнула обратно на сосну. Я сделал еще глоток воды, убрал фляжку и поднялся. Стоило закончить со сбором до заката и повернуть назад, чтобы не ночевать в самой чаще.

Я уже бывал в этой части Темного леса раньше, да и в целом никогда не испытывал проблем с тем, чтобы уверенно ориентироваться в лесах. По моим подсчетам, скоро должен был показаться небольшой пригорок, где я в прошлый раз видел нужные мне кусты. Ожидания не обманули, и вскоре я оказался там, где намеревался.

Надев две пары перчаток, я принялся методично уничтожать заросли ядовитой травы. Стебель за стеблем отправлялись в заветную котомку, пока она не стала полной, а спина моя окончательно не затекла от неудобного положения. Срезав очередной стебель, я решил, что для первого раза будет достаточно. Убрал нож, намереваясь промыть его в ближайшем ручье, и крепко завязал котомку с опасной травой. Две пары перчаток отправились туда же, как и тряпица, которой я тщательно вытер руки на всякий случай. Теперь можно было немного отдохнуть, а после двигаться в обратном направлении. Путь предстоял неблизкий, все же я довольно сильно углубился в дебри Темного леса.

Все там же, на пригорке, я прислонился к толстому дереву и, зевая от усталости, прикрыл глаза. Лес вокруг меня шептал о чем-то своем, и не будь я встревожен наличием поблизости источающих яд зарослей, обязательно бы задремал под шорох насекомых в траве. Слушая ветер в высоких кронах, краем уха я уловил еще один посторонний шорох. Я открыл глаза и увидел, как на пригорок с противоположной стороны поднимается женская фигура. Нельзя сказать, что присутствие одинокой женщины в глубине Темного леса, вдали от известных дорог и троп меня как-то встревожило, но слабый отголосок беспокойства коснулся моего сознания прежде, чем я сумел его опознать.